— Ничего конкретного, — признал Григора. — Но в отголосках каждого видения, которые мы анализируем, имеются темные течения, скрытые образы без формы и сущности. Они непонятны мне, и ничего похожего нет ни в одной из моих онейрокритик.

— А ты заглядывал в «Алкера Мунди»?

— Конечно, но даже в коллекции Юна я не могу найти никаких толкований, кроме текстов вульгарных фантазеров эпохи, предшествующей Единству: демоны, боги и тому подобное.

— Тебе бы следовало знать, что не стоит доверять видениям тех, кто верил в колдовские и божественные силы. Ты меня удивляешь, Эвандер.

На этом их разговор закончился, и, несмотря на все возражения Григоры, хормейстер позволил Каю Зулану вернуться в Город Зрения. Григора неожиданно для себя обнаружил, что его союзником оказался Максим Головко, что делало ситуацию почти анекдотической.

После сеанса связи Абира Ибн Халдана с Десятым легионом поток психического излучения в зале значительно усилился, и Григора прогнал мысли о Кае Зулане. Известие от главной флотилии Ферруса Мануса, помчавшейся к Исстваану за удовлетворением личной мести, вызвало целый сноп посланий от Рогала Дорна, в которых он призывал брата к осторожности и строгому выполнению приказов. Вот только неизвестно, обратит ли кто-нибудь на них внимание. Григора широкими взмахами рук и точными движениями пальцев начал процесс психического исследования, надеясь, что увидит очередной фрагмент картины, преследующей его вот уже больше ста лет.

Григора сидел на перекрестке Империума, где сходились и пересекались линии связи. Отсюда поступали приказы о движении, отзыве и перегруппировке флотилий. В стенах Дворца решались судьбы десятков тысяч миров, и все послания проходили через Город Зрения. Задача криптэстезианцев состояла в том, чтобы отфильтровать огромное количество психического мусора, остающегося после сеансов связи. Мало кто получал удовольствие от этого занятия, но Эвандер Григора сделал его делом всей своей жизни.

Телепаты всех миров Империума направляли свои мысли к Терре уже почти два столетия, и каждое послание рано или поздно поступало в этот зал. Известия о войнах, об утраченных ветвях человечества, о героях и трусах, о верности и предательстве и вдобавок еще о миллионах банальных вещей.

Вот уже больше ста лет Эвандер просеивал психические излучения миллионов астропатов, и в обрывках передаваемых сообщений находил скрытые признаки зла, алчности и подстрекательства к мятежу. Он видел все худшие черты людей, читал мрачные, мелочные, оскорбительные и злокозненные намеки, скрытые во всем, что они говорили, сами того не сознавая.

И в клубке бесчисленных сообщений, проходящих через Город Зрения, Эвандер Григора стал просматривать некий замысел. Год за годом он изучал Поток, отыскивая едва уловимые признаки намечающейся схемы, и с каждой обнаруженной мельчайшей деталью убеждался в ее непревзойденной сложности. Завуалированные намеки обнаруживались едва в одном послании из сотни, потом из тысячи и десятка тысяч. И каждый раз истинное содержание скрывалось под тайным кодом или очевидной глупостью, таилось в подтексте, настолько незаметно, что его не улавливали даже передающие послание.

Спустя несколько десятков лет стало ясно, что в Империуме существует секрет, известный лишь разрозненной группе безумцев, не подозревающих о существовании друг друга. Но они продолжали запускать в варп свои отчаянные послания в тщетной надежде, что их предостережение будет услышано.

Эти послания сплетались в песню, пробивающуюся сквозь какофонию множества голосов.

Григора еще не расшифровал содержание этой песни, но уже пришел к одному неопровержимому выводу.

Она с каждым днем становится громче.

Встающее солнце принесло свет, но не избавление от холода.