Пришла прислуга, принесла кофе, и в кои-то веки мне не захотелось его пить. Дяде Володе тоже. А вот бабушка с радостью взяла чашку, сделала глоток, улыбнулась и сказала:

— Я прям жду не дождусь, когда у меня будут развязаны руки.

Потом бабушка и дядя Володя немного поговорили о бизнесе в военное время, полчаса прошли, и мы отправились к Романову.

У Александра Петровича было уже всё готово, едва мы вернулись в комнату, он предложил нас с дядей раздеться до трусов и лечь на кушетки. Мы быстро разделись и легли. Романов подошёл ко мне, положил руку мне на голову и принялся начитывать какое-то заклинание, я сразу же вспомнил, что примерно так же он начинал работу с Дроздовым, и мне стало не по себе. Но боли я не почувствовал, я вообще ничего не почувствовал и почти сразу же потерял сознание.

Неизвестно как долго я пробыл без сознания, но, когда пришёл в себя, увидел улыбающееся лицо Александра Петровича. Романов радостно потёр ладони и сказал:

— Получилось!

Я тут же поднёс к лицу руки, посмотрел на них и понял, что это не мои руки. Быстро вскочил с кушетки и подошёл к зеркалу, посмотрел в него. Из зеркала меня разглядывал Владимир Волошин — босой, в одних трусах, которые были на размер больше, чем надо.

У меня аж перехватило дыхание. Хоть я и ожидал этого всего, но, когда оказался, так сказать, в «дядиной шкуре», растерялся. За время моих занятий магией я часто менял своё тело: становился больше или меньше, покрывался бронёй, изменялся до неузнаваемости, но никогда я не принимал форму другого человека или эльфа. Это было поистине удивительно.

— А что у меня с голосом? — спросил я и спросил это голосом маминого брата.

— Ты полная копия своего дяди, — ответил Романов. — У вас одинаковые голосовые связки, разумеется, и голос одинаковый. Хотя манера говорить или какие-нибудь слова-паразиты могут тебя выдать. Поэтому будь осторожнее.

— Буду стараться, — сказал я и аж вздрогнул, настолько непривычно было говорить чужим голосом.

На дядю Володю это всё тоже произвело сильное впечатление. Он стоял и смотрел на меня, практически как на чудо. Мы действительно стали настоящими близнецами и отличались лишь трусами: на настоящем Владимире Волошине они сидели нормально, липовый Волошин их поддерживал, чтобы не упали.

— Невероятно! — произнёс дядя Володя и принялся одеваться.

Бабушка за всё время не проронила ни слова, но по её лицу было видно, что на неё работа Романова тоже произвела впечатление. Я последовал примеру дяди Володи и тоже начал одеваться, но Александр Петрович не дал мне этого сделать.

— С тобой ещё не всё! — сказал кесарь. — Вернись на кушетку, надо закрепить заклятие и поставить на тебя несколько защитных печатей. Это ещё минут тридцать займёт.

— Мы с Володей не будем вам мешать, — сказала бабушка. — Как закончите, жду вас в кабинете.

Княгиня Белозерская и князь Волошин ушли, а я опять лёг на кушетку. Александр Петрович принялся накладывать на меня какие-то заклятия, которые называл печатями. Возился долго, скорее всего, те самые заявленные полчаса. Наконец он в очередной раз потёр ладони и сказал:

— Готово! Вот теперь это всё продержится как минимум часов до десяти вечера.

— Мне столько не надо, — ответил я и снова чуть не вздрогнул от того, что говорил не своим голосом, однозначно надо было потренироваться, чтобы привыкнуть к этому.

— Это чтобы наверняка, — пояснил Романов. — Когда есть запас, мне спокойнее.

— А как потом это заклятие снимать? — спросил я.

— Никак. Оно само сойдёт.