Ещё иногда я выкраивал немного времени, чтобы посмотреть новости. Смотрел и местные, и федеральные. Разумеется, они сильно отличались: Петербургские каналы все как один рапортовали о взятии Карелии финнами, осаде Пскова эстонцами и подходе передовых частей петербургских эльфов к Новгороду. Федеральные каналы говорили, что Псков давно отбит, а орки уже перешли границу Эстонии и направляются к Таллину, что все эльфы оттеснены с территории Новгородской области в Петербургскую, а в Карелии идут тяжёлые бои, и скоро она будет освобождена от интервентов. Я был склонен доверять федеральным каналам, но всё равно сильно переживал.

В понедельник в десять утра Жилинский подтвердил дяде Володе, что в шестнадцать ноль-ноль тот сможет встретиться с сестрой и племянниками. Мамин брат после этого сразу же провёл платёж, и время пошло. И времени этого было в обрез. Я тут же отправился в Новгород, сам, без Тойво, чтобы заодно лишний раз проверить приобретённый навык открытия портала.

В столице я созвонился с Романовым, дождался его на своей квартире и к полудню вернулся в имение бабушки уже с кесарем. Почти сразу же после нас приехал дядя Володя с чемоданом, в котором лежал комплект одежды и обуви для меня. Это было с его стороны очень предусмотрительно, ведь я намного крупнее маминого брата и после трансформации все мои вещи весели бы на мне мешком. Бабушка тут же отдала вещи прислуге, велев их отгладить и отнести после этого в мою комнату.

Мы все в сопровождении бабушки прошли в комнату с двумя кушетками и столом, такую, как просил Александр Петрович. Ещё в ней стояло большое зеркало и несколько стульев. Романов сразу же достал из уже знакомого мне чемоданчика две небольшие стеклянные чаши, два скальпеля и сказал:

— Сейчас мне нужно взять у вас кровь, примерно по сто миллилитров. Заклятие старое — методы дедовские. Можно, конечно, было и шприцем, но рисковать не стоит.

Романов взял меня за левую руку, побрызгал на запястье антисептиком, и негромко, практически про себя, начитал какое-то заклинание. После этого он дотронулся до запястья, и я почувствовал в месте прикосновения тепло. Почти сразу же вокруг запястья появилось едва заметное красноватое свечение, будто моя рука светилась изнутри. И тепло превратилось почти в жар. Впрочем, особого дискомфорта я не испытывал.

Александр Петрович распаковал скальпель и сделал небольшой надрез на моём запястье, перевернул руку раной вниз и подставил под неё чашу. Кровь потекла тоненькой струйкой. Боли я не чувствовал — было лишь ощущение, что руке горячо.

«Однозначно шприцем было бы не то», — подумал я, глядя на манипуляции кесаря.

Набрав в чашу, как и планировал, примерно сто миллилитров крови, Романов придавил рану ладонью и начитал заклинание. Рана сразу же затянулась, но остался довольно заметный след. Свечение прекратилось.

— Сейчас не будем тратить время на идеальное восстановление кожи, — сказал кесарь. — Это тебе потом любой лекарь исправит.

Я не стал спорить и отошёл в сторону; моё место у стола занял дядя Володя. С ним Александр Петрович проделал всё то же самое, что со мной, правда, рану залечил так, что никакого следа не осталось. Это было логично — мне предстояло стать полной копией маминого брата, и рана за запястье была мне не нужна.

— Мне нужно полчаса, чтобы подготовиться, — сказал Александр Петрович, намекнув, чтобы его оставили одного и не мешали, она аккуратно расставил на столе чаши с кровью и принялся копошиться в своём чемоданчике.

— Пойдёмте, мальчики, попьём пока кофе, — сказала бабушка и вышла из комнаты, мы с дядей Володей отправились за ней.

Кофе бабушка решила пить в кабинете. Едва мы туда пришли, она позвонила на кухню и велела принести три чашки нашего с ней любимого напитка.