Я поднялся и, сжав покрепче рукоять меча, посмотрел на Эджертона. Тот выглядел злым и растерянным и снова начитывал какое-то заклинание. Но главное было не это.

Кохинур почти не светится! Он выглядел тусклым — словно весь его магический заряд был потрачен на удар по Романову. Нет, внутри у него теплился какой-то огонёк, но это было уже не то: сияние Великого артефакта практически угасло.

Эджертон был взбешён, он ругался, пытался как-то «реанимировать» артефакт, но всё без толку: тот практически не светился. Похоже, Романов решил ценой своей жизни ослабить нашего врага, забрать силу у его главного оружия, и у кесаря это получилось. И теперь я уж точно не мог облажаться. Надо было действовать быстро и решительно. При определённом раскладе даже оставался шанс спасти Александра Петровича.

Я встал так, чтобы прикрыть Романова — не хватало ещё, чтобы Эджертон попытался как-нибудь добить кесаря, и сделал несколько шагов в сторону англичанина. Тот принялся обходить меня по кругу. Я прошёл ещё немного в направлении герцога и оглянулся — проверить — не далеко ли отошёл от Александра Петровича. Но кесаря не было.

Я невольно встряхнул головой, словно Романов от этого должен был появиться. Но его не было. Вообще нигде. Похоже, иллюзия или его скрыла, или нас с Эджертоном куда-то перенесла. Но Александр Петрович был ещё жив: я чувствовал его — то тепло, что возникло внутри меня, когда Романов появился на поле боя, оно уменьшилось, сильно уменьшилось, но не пропало. Да и Кохинур, к моей радости, всё ещё оставался тусклым. И морда у герцога была недовольной — значит, точно не он спрятал куда-то кесаря.

Впрочем, не было смысла гадать, куда делся Романов — надо было уничтожать врага, пока его главное оружие не могло работать в полную силу. Но и недооценивать англичанина всё равно не стоило. Всё же два Великих артефакта — это два Великих артефакта, пусть силу одного из них временно уменьшил Романов. И Эджертон — это Эджертон. Один из сильнейших магов мира.

Герцог был намного сильнее и опытнее меня, и возможно, даже сейчас я не приблизился к нему по силе. Конечно, его преимущество стало меньше. Сильно меньше. И это надо было использовать, но вот недооценивать англичанина нельзя было ни в коем случае.

Пока я прикидывал свои шансы на победу, враг решил использовать тот свой Великий артефакт, что функционировал на все сто процентов, и создал очередную иллюзию — свою полную копию, как в своё время Хосе. Буквально за минуту меня обступили примерно полтора десятка Эджертонов. Все ухмылялись, каждый держал в руках боевой посох с Кохинуром и зеркало Монтесумы.

И хоть я подобное уже один раз проходил, ситуация от предыдущей отличалась сильно — в этот раз мне ничем не мог помочь Взгляд друида. Но я всё равно был спокоен: у меня была какая-то странная уверенность, что я смогу вычислить настоящего герцога. Должен был вычислить, всё же я стал с момента сражения с мексиканцем намного сильнее и опытнее, и у меня в руках тоже имелись два Великих артефакта, на чью помощь я очень надеялся.

Я быстро обернулся вокруг своей оси. Полтора десятка неприятных ухмыляющихся рож всё так же стояли вокруг меня и ничем не отличались друг от друга. Для меня ничем не отличались, а вот мой меч вполне мог заметить отличие. Я вытянул клинок в сторону стоящего напротив меня Эджертона и потихоньку начал разворачиваться. Сначала меч никак не реагировал, но на пятом герцоге он засиял, да так, что я невольно зажмурился. И радостно выдохнул.

Сделав шаг в сторону настоящего Эджертона, я сконцентрировал на нём взгляд и представил, как хватаю его двумя руками за горло и душу. Понятно, что такой трюк со столь сильным магом был обречён на неудачу, но я и не верил в успех. Я лишь хотел проверить, смогу ли таким образом удержать его на месте в течение трёх-четырёх секунд, которые мне понадобятся, чтобы до него добежать.