— Все-таки в мире есть справедливость, Джулиан, — ответил Хиппл. — Один из истребителей, атаковавших нашу базу, сбит противовоздушными орудиями к северу от Лестера. Самолет не сгорел, упав на землю. Кроме того, он поврежден заметно меньше, чем в остальных случаях, когда удавалось нанести противнику ответный удар. Нам пришлют мотор и радар.

— Отлично! — вскричал Гольдфарб, голос которого потонул в радостных воплях его коллег и метеорологов.

— А что пилот? — спросил Бэзил Раундбуш и добавил: — Надеюсь, ничего хорошего.

— Мне сказали, что он воспользовался устройством, позволяющим креслу пилота покинуть самолет, но его захватили ребята из местной обороны, — ответил Хиппл. — Возможно, стоит сделать запрос, чтобы его отдали в наше распоряжение. Он мог бы рассказать нам много полезного про устройство их самолетов. Только сначала ему придется выучить английский.

— Я слышал, что ящеры с радостью выкладывают все свои тайны, их даже особенно заставлять не нужно, — заявил Раундбуш. — Тут они даже хуже, чем итальянцы. По-моему, это очень странно.

— Почему? — попался на наживку Морис Кеннан.

— Потому что сначала они притворяются крутыми парнями, естественно, — ухмыльнулся Раундбуш.

— Ты самый умный в Британии? — со стоном проворчал Кеннан. — Храни нас, Господи!

Гольдфарб улыбнулся и тоже застонал — Бэзил Раундбуш расстроился бы, если бы он никак не отреагировал. Дэвид был свидетелем подобных перепалок на радиолокационной станции в Дувре в самый разгар «Битвы за Англию», а потом, когда команда «Ланкастера» следила за показаниями экспериментально установленного на борту радара. В такой обстановке легче работается, меньше возникает трений и конфликтных ситуаций. Конечно, люди, вроде полковника Хиппла, в подобных успокоительных средствах не нуждаются, но большинство смертных не могут без них обходиться.

Они работали почти до девяти, стараясь наверстать упущенное во время налета. Им это не удалось; Гольдфарб главным образом занимался тем, что искал необходимые бумаги и не всегда их находил. Остальных больше интересовали двигатели, и потому, выбегая из лаборатории во время воздушного налета, они первым делом прихватили свою документацию, а папки Гольдфарба только в самый последний момент.

Когда Хиппл зевнул и встал со своей табуретки, это послужило для всех сигналом заканчивать работу. Уж если устал полковник, тогда и они могут не стыдиться того, что едва держатся на ногах. У Гольдфарба отчаянно болели спина и поясница.

Хиппл, человек незыблемых привычек, направился в столовую, а потом, скорее всего, спать — по крайней мере, так он обычно делал. Однако Гольдфарб уже был по уши сыт — в прямом и фигуральном смысле — едой, которую готовили на кухне военно-воздушной базы. Через некоторое время тушеное мясо (когда оно имелось), соевые колбаски, тушеные картофель и капуста, клецки, формой, размером и консистенцией напоминающие биллиардные шары, и тушеный чернослив перестают лезть в глотку.

Дэвид уселся на свой велосипед и поспешил в расположенный неподалеку Брантингторп. Его нисколько не удивило, когда он услышал у себя за спиной скрип плохо смазанной велосипедной цепи. Он отлично знал, что оглядываться в темноте не стоит — мгновенно перелетишь через руль. И потому только весело крикнул:

— Друг познается… — Бэзил Раундбуш радостно фыркнул и закончил:

— …в беде!

Уже через несколько минут они остановились перед «Другом в беде» — единственной пивной, имевшейся в Брантингторпе. Если бы на окраине деревушки не разместился аэродром военно-воздушных сил, пивная давно закрылась бы из-за отсутствия посетителей.