— Да, признаю, это было бы ужасно досадно.

— Слабовато сказано, мадемуазель. Так, говорите, никакого покушения не было? Откуда тогда рана взялась?

— Ударилась, наверное. Уверяю вас, эта особа способна на что угодно.

— Но врач заявил…

— О, этот-то! — сердито оборвала его девушка. — Да он на все готов, лишь бы ей понравиться! Честно говоря, просто не понимаю, и что в этой бабе такого особенного, но ведь всех мужчин превратила в идиотов? Вам, поди, она тоже нравится?

— Никогда об этом как-то не задумывался. А вот вы, конечно, влюблены в Франсуа Лепито?

— Естественно.

— И уверены, что он вас тоже любит?

— Никаких сомнений. Любит, но сам этого не понимает.

— И вы ревнуете?

— Ну и что? Обычное дело!

— Обычное, но очень опасное… Нинон де Ланкло, прекрасно разбиравшаяся в таких вещах, утверждала: «Ревность душит любовь, как пепел — огонь». Кстати, как это вы узнали о свидании Франсуа со своей мачехой?

— Вчера вечером я последила за Франсуа, когда он побежал за мачехой. Разговор у них был короткий, и я догадалась, что они договорились где-то встретиться. Тогда я стала наблюдать за мачехой. Но мне и в голову не пришло бы, что у них хватит наглости встречаться чуть ли не на глазах у моего отца!

— Значит, это он ударил вашу мачеху?

— Отец?! Эта мокрая курица?! Вот уж кто на такие вещи не способен! Он же слушается ее, как собака хозяина!

— Но кто же тогда?

— Говорю же вам, долбанулась где-то, а потом решила напугать всех.

— Что ж, может быть, и так. Очень рад, что поговорил с вами.

— Скажите… положение Франсуа все-таки не очень… серьезно?

Инспектор улыбнулся.

— Ради вас мы не станем причинять ему особых неприятностей.

— Спасибо… Но все-таки какой кретин!

— После того как мы познакомились поближе, мадемуазель, трудно с вами не согласиться.

— Помоги мне надеть этот чертов галстук, Лакоссад!.. Дайте же мне рожок для обуви — он лежит вон там, на столике. Спасибо!

Облачившись наконец, комиссар вновь обрел обычное добродушие.

— Давайте хлебнем немножко черносмородинного вина, и вы мне все расскажете.

Шаллан принес бутылку «Пуйи-Фюиссе» и вино из черной смородины. Приготовив смесь, он опустился в кресло напротив инспектора.

— Ну, теперь валяйте!

— Прежде всего, господин комиссар, скажите, известно ли вам, что Франсуа Лепито настоящий Дон-Жуан и женщины не дают ему проходу?

— Кроме шуток?

Заинтриговав начальство, Лакоссад с большим воодушевлением стал рассказывать, что Франсуа, по всей видимости, до безумия увлечен Соней Парнак, в то время как его не менее страстно любит Мишель.

— Между нами говоря, у вашего Лепито все ли в порядке с головой? Когда человек в его положении имеет счастье вызвать нежные чувства красивой дочки мэтра Парнака…

— Во всяком случае, ваше мнение вполне разделяет главное заинтересованное лицо — сама юная Мишель! А кроме того, есть еще вдова Шерминьяк!

— А это кто такая?

— Владелица дома, в котором живет наш герой. Особа лет под пятьдесят, натуральная Федра! Тоже убеждена, что Франсуа ее боготворит, хотя тот и словом не заикнулся. Парню будет нелегко вырваться из ее когтей!

— Это его забота! Как, по-вашему, кто покушался, Лепито?

— Похоже, нет. Он был просто потрясен, когда услышал, что его любовь подверглась нападению.