Очень гордый собой, Джейсон направил забитую разноцветными пакетами машину к дому.

Войдя в дом с усталым Максом на руках, он увидел Эйми, стоявшую во всей своей красоте — продукт многочасового труда. Джейсон не поверил своим глазам. Она великолепно выглядела в длинной колонне из атласа цвета слоновой кости, являвшей собою ее платье.

Оно было довольно простым, без бретелек, плотно облегавшим роскошную грудь Эйми, с нерасходящейся складкой спереди, и ниспадало вниз до самого пола.

Слов нет, она была ослепительна, но при том слишком похожа на всех женщин, с которыми он встречался столько лет. Это была женщина, не, нуждавшаяся ни в каком мужчине, которая могла иметь всех, если бы захотела. И она была женщиной, знавшей, что она прекрасна. Она должна была это знать, если выглядела именно так.

Эйми смеялась, глядя в лицо Джейсону.

— Вам не нравится, да?

— Очень нравится. Я — в нокауте, — без всякого выражения ответил Джейсон.

— Э-э, — протянул один из тающих молодых людей, — мы ревнуем, не так ли?

Джейсон смерил его уничтожающим взглядом, но как раз именно в этот момент тощий парикмахер, смеясь, отвернулся.

— Это не имеет значения, — сказала Эйми, но ее голос выдавал обратное, а также и обиду на Джейсона, не выразившего особого восторга. — В расчет берется только Дэвид, поскольку я иду с ним.

— Ого, у кошечки есть когти, — отметил тощий.

— Ланс! — прикрикнул на него главный парикмахер. — Заткнись. Оставь влюбленных в покое.

При этих словах Эйми рассмеялась, но Джейсон посадил Макса на пол потом прошел в гостиную и тяжело опустился на старую софу. Все были на кухне — либо ели, либо чистили и складывали свои инструменты. Эйми последовала за сыном и Джейсоном в гостиную.

— Почему вам это не нравится? — спросила она, остановившись перед ним.:

Джейсон держал перед собой газету, закрывая ею лицо, и не опустил ее.

— Не знаю, откуда вы это взяли. Я же говорил вам, что вы выглядите великолепно. Чего вы еще хотите?

— Чтобы вы смотрели на меня и говорил именно это. Почему вы на меня злитесь? — В ее голосе почти слышались слезы.

Джейсон отложил газету (кстати, трехнедельной давности) и посмотрел на Эйми.

— Вы на самом деле великолепно выглядите. Но я думаю, что вы выглядите еще лучше в вашем естественном виде. — Он думал, что успокоит ее, но этого не случилось: она нахмурилась и отвернулась, чтобы посмотреть на Макса, сидевшего на полу и старательно жевавшего какую-то маленькую картонную коробочку.

— Он разломает ее и подавится, — сказала Эйми, давай Джейсону понять, что он плохая нянька. Приподняв свою тяжелую атласную юбку, она вышла из комнаты, оставив Джейсона размышлять о том, что он сделал не так.

— О женщины, — сказал он Максу, смотревшему на него с улыбкой, демонстрируя все свои четыре зуба.

Спустя полчаса появился Дэвид с какой-то плоской бархатной коробкой, дюжиной белых роз и лимузином Джейсона.

— Я знал, что платье будет выглядеть прекрасно, — сказал Дэвид, — но что это так, известно всем и каждому, а потому мы с отцом подумали, что с ним хорошо бы смотрелся жемчуг. Он, правда, искусственный, но очень хорош.

С этими словами Дэвид открыл коробку и извлек оттуда ожерелье в шесть ниток с замком, вырезанным из нефрита, окруженным бриллиантами. Джейсон сразу понял, что жемчуг и бриллианты настоящие, и у него не было сомнений в том, сколько Дэвид за них заплатил.

— Я никогда не видела ничего более прекрасного, — выдохнула Эйми.

— Они ничто в сравнении с тобой, — возразил Дэвид, и Джейсону пришлось подавить рычание.