Анна издала какой-то слабый звук. Горло ее перехватила судорога. Полицейский ласково взглянул на нее.

— Он жив, мисс. Но он в отделении интенсивной терапии и пока не пришел в сознание.

Анна плакала и смеялась одновременно. Ах, как она могла сомневаться в нем, как могла не доверять своим чувствам. Он возвращался, он спешил к ней!

Марк, бедный Марк, ему больно, он страдает. Анна подняла на мать заплаканные глаза.

— Мне нужно ехать, мама. Прямо сейчас.

— Я тебя отвезу. Тебе нельзя в таком состоянии вести машину.

— Но, мама…

— Пусть мама вас отвезет, мисс, — вмешался полицейский. — Вам действительно лучше не садиться за руль.

Анна не стала спорить. Что толку объяснять ему, что лишь сегодня утром родная сестра не пустила эту женщину за руль, сомневаясь в ее эмоциональной уравновешенности! Но, судя по ее решительному лицу, теперь маме гораздо лучше. Поистине, чужая беда заставляет человека забыть о своих переживаниях. Две недели назад из-за матери Анна забыла о своих проблемах и неурядицах, а теперь мама взяла себя в руки и пришла ей на помощь.

— Спасибо тебе, мама, — пробормотала Анна, все еще всхлипывая. — Я только заскочу в ванную и возьму свою сумку.

— Что ж, я поехал.

Анна и Розмари поблагодарили полицейского, и он вернулся к своей машине.

А обе мисс Фарли вскоре уже мчались по шоссе в сторону больницы. Им предстояло ехать минут сорок. За всю дорогу они не произнесли ни слова. Анна нервно ломала руки и кусала губы, а Розмари сосредоточилась на дороге. Анна просто извелась: ну когда же, когда поворот? Ну наконец-то! Отсюда еще несколько миль. Мили эти тянулись бесконечно, здесь было только по одной полосе в каждую сторону, и обогнать впереди идущие машины никак не удавалось.

— Здесь ты показывай дорогу, — напомнила Розмари. — Ты эти дороги знаешь лучше. Да и саму больницу тоже.

Так оно и было. Анна в прошлом году несколько месяцев проработала в этой больнице. Иначе им пришлось бы долго искать парковку, и еще дольше отделение интенсивной терапии. Посетителям приходилось нелегко: сначала лифт, потом бесконечные запутанные коридоры и переходы. Но, даже хорошо зная дорогу, Анна так изнервничалась, пока они добрались до отделения, что ее затошнило. Хуже, чем на аттракционах в Диснейленде.

Сестру за стойкой Анна не знала. Видно, новенькая. Толстая неприветливая женщина с плотно сжатыми губами и лицом строгим, как у налогового инспектора.

На сумбурные вопросы Анны она ответила спокойно и кратко:

— Нет, мистер Бейкер не умер, и умирать не собирается.

Анна снова расплакалась, на этот раз от счастья и облегчения. Но на местного цербера ее слезы не произвели никакого впечатления, сообщать подробности она не спешила. Наконец удалось выведать следующее: у Марка довольно сильное сотрясение мозга, сломано несколько ребер, множество синяков и кровоподтеков.

— Он пришел в сознание? — взволнованно спросила Анна.

— Сознание на короткое время возвращалось к мистеру Бейкеру, — снизошла до ответа медсестра. — Но ему сделали укол снотворного и обезболивающего, и он вновь погрузился в сон.

— Можно нам увидеть его?

Сестра недовольно сжала губы.

— А вы кто?

— Это его близкая подруга, — вмешалась Розмари, потому что Анна растерялась, не зная, как назваться.

— Как, еще одна близкая подруга? — саркастически подняла брови медсестра.

— Что это значит — еще одна? — возмутилась Розмари.

— Мама, она, наверное, имеет в виду Мишель, — догадалась Анна.