— Да, — ответил он, высоко поднимая вверх пустые ладони. — Мы — друзья.

— Нет. — Старик покачал головой. — Уходите, или мы вас убьем.

Он еще раз посмотрел на Конвея с очень странным выражением, и холодок пробежал по телу землянина. Возможно ли, чтобы этот старик увидел в нем какое-то сходство с тем Конвеем, которого он знал прежде? Он не походил на своего отца.

Вперед выступил Эсмонд:

— Пожалуйста, — произнес он, — мы не хотим вам зла. Мы только хотим с вами поговорить. Мы вам подчинимся, мы не возьмем с собой оружия — только впустите нас.

Он очень напоминал ребенка, который просит о чем-то, готовый вот-вот расплакаться, предчувствуя возможный отказ.

Старик повторил:

— Нет.

— У нас есть подарки, — заговорил Роэн, — много всяких вещей для вашего народа. Нам ничего не нужно. Мы пришли как друзья.

Старик вскинул голову и засмеялся, и смех его был полон сарказма:

— Друзья! Конна был моим другом. В моем доме, как мой родной сын, жил Конна, мой друг!

Он что-то выкрикнул на своем грубом языке, и Конвей понял, что это проклятие, и понял, что Конна — имя его отца. Оказалось, что на Искаре отца не забыли.

Он вдруг рассердился, рассердился так страшно, как с ним никогда еще не бывало. За городом, стоит только протянуть руку, лежит озеро, и ничто, ни их копья, ни сама смерть не остановят его. Он шагнул вперед, под самую стену, и посмотрел на старика такими же черными и злобными, как у того, глазами:

— Мы ничего об этом Конне не знаем, — сказал он. — Мы пришли с миром. Но если вы хотите войны, мы будем воевать. Если вы убьете нас, придут другие — много других. Наш корабль огромен и ужасен. Один его выстрел может уничтожить весь ваш город. Вы впустите нас, или мы будем вынуждены…

Через несколько мгновений его собеседник спросил:

— Как твое имя?

— Рэнд, — сказал Конвей.

— Рэнд, — тихо повторил старик. — Рэнд.

Он немного помолчал, опустив подбородок на грудь. Глаза его затуманились, и он не смотрел больше на Конвея. Внезапно он повернулся и отдал приказание на своем языке. Потом, обращаясь к землянам, заорал:

— Входите!

Большие каменные створки ворот разъехались. Конвей вернулся назад, к своим. И Эсмонд, и Роэн были в ярости.

— Кто дал вам право, — начал Роэн, но Эсмонд, волнуясь, его перебил:

— Вы не должны были им угрожать! Дальнейший мирный разговор убедил бы их!

Конвей смотрел на них презрительно:

— Вы же хотели войти, разве не так? — спросил он требовательно. — Прекрасно, ворота открыты, и уж теперь-то они дважды подумают, прежде чем поступать с нами жестоко!

Конвей отстегнул пояс с пистолетом, подбросил его вместе с кобурой и швырнул человеку на стене. Это был жест, не более, — под комбинезоном у него был спрятан небольшой пистолет-парализатор, — но в глазах искарианцев жест выглядел красиво.

— На вашем месте я бы сделал то же самое, — сказал Конвей остальным. — И охранников я бы отослал обратно. За стеной они не принесут нам никакой пользы, а навредить могут. Велите им принести из саней товары и радиопередатчик — и пусть возвращаются на корабль и ждут.

Роэн нахмурился. Ему не понравилось, что Конвей командует. Но приказы его были вполне разумные, и Роэн их повторил слово в слово. Затем бросил свой пистолет одному из воинов. У Эсмонда оружия и не было. Команда ушла к саням.

— Помните, — сказал Конвей, — вы никогда не слыхали ни о каком Конне — и о его сыне тоже.

Остальные кивнули. Потом они повернулись и пошли в город, и каменные ворота за ними захлопнулись.