- Да, мой ангел, мы оба в раю, в нашем раю.

В глазах Уны, еще блестевших от слез, светилась любовь, которую она вынуждена была долгие годы скрывать глубоко в своем сердце.

- Как долго я ждала, пока ты повзрослеешь, Корделл Паркер!

Он засмеялся так радостно, так молодо, что сердце Уны запело от восторга. Свершилось! Чудо свершилось!

- И ты никогда не уставала ждать? - Он нервно теребил перламутровую пуговку глухого ворота ночной рубашки, не сводя с Уны любящих глаз.

- Никогда.

Он насмешливо поднял брови.

- А как же Патрик Трентон? И все те любовники по пятницам, которые так раздражали твою бабушку?

- Приятели, Корделл. Все они просто приятели.

- У меня кулак чесался по твоему хирургу, когда он поцеловал тебя в ресторане. Ты моя женщина, только моя, черт возьми, и я никому на свете тебя не отдам!

- Так вот что заставило тебя передумать и принять мое предложение! - Сердце Уны забилось сильнее, как только Корделл начал расстегивать пуговки ее ночной рубашки. - Ты так же приревновал меня к Патрику, как я тебя к Розали.

- Значит, я был прав? Ты разозлилась, когда она…

- Разозлилась? Господи, да я готова была выцарапать ее бесстыжие глаза!

- Именно эту цель я и преследовал! - самодовольно проговорил Корделл.

- О Корделл! - Уна счастливо улыбнулась и обвила руками его шею. - Никто никогда не встанет между нами, моя летняя любовь!

- Моя вечная любовь! - Глаза его затуманились желанием, он поднял Уну на руки и понес на кровать.

- Если бы я знала, что мы будем сегодня вместе, - шепнула она, - я бы нарядилась в черный шелк.

Горящий взгляд обжег ее.

- Черный шелк может надеть любая, - хрипло сказал он. - Ты говорила, что у тебя нет подарка для меня? - Он бережно опустил Уну на постель и притянул ее к себе. - Ты не понимаешь, что твоя невинность - самый драгоценный для меня подарок.

Ночная рубашка соскользнула с плеча. Корделл бережно, но властно ласкал душистую кожу шеи, плечи, грудь.

- Ты помнишь, - тихо спросил он, - как я говорил, что хочу, когда буду любить тебя, чтобы твои волосы, разметавшиеся по подушке, серебрились в лунном свете?

- Помню, милый.

Корделл расправил шелковистые пряди на подушке.

- Ты прекрасна, - шепнул он, - ты еще прекрасней, чем я представлял.

- Ты мечтал об этом?

Он перецеловал каждую прядь ее волос.

- С тех пор, как мы снова встретились, много, много раз!

- А о чем еще ты мечтал? - лукаво и одновременно застенчиво спросила Уна.

- Я мечтал об этом. - Он поцеловал ее в лоб. - И об этом. - Он поцеловал ее в нос. - И об этом…

Губы Корделла приникли к ее губам. Уна и не представляла, что можно целовать так, как он. С восторженным всхлипом она обвила руками его шею и отдалась настойчивой властности его желания. Он овладел ею с любовью и утонченным искусством, увлекая за собой в чувственный рай, где прошлым обидам и старым летним секретам места не осталось.

Но позже, когда на небе заалела утренняя заря, а Уна почти заснула в объятиях Корделла, тревожная мысль вдруг разбудила ее.

- Ты спишь? - шепотом спросила она.

- Нет, - сонным голосом ответил он, - не сплю.

Уна прижалась губами к его уху.

- А что с тетей Элисон? Твой адвокат уверен, что теперь все будет в порядке?

С сонным ворчанием Корделл приподнялся на локте. Хотя глаза его были полузакрыты, она углядела в них не только вновь пробудившуюся страсть, но и какое-то затаенное лукавство.

- Корделл, в чем дело?

- Элисон… э… прекратила дело. Собственно, ее решение возбудить дело об опеке было необдуманной реакцией на новость, что я поселюсь здесь.