Муж уложил ее на подушки, разбросанные по огромной кровати с алыми занавесями и позолоченными столбиками. Кровать казалась такой большой, что Кассия, глядя на широкий балдахин и искусно расписанный потолок, ощущала себя крохотной и жалкой.

Несколькими минутами позже к ней присоединился маркиз. Он сжал ее в объятиях, и Кассия поняла, что только такие сны хотела бы видеть всю жизнь. Она в безопасности, окутана любовью, навеки связавшей их сердца, умы и тела.

— Я люблю тебя, люблю, — прошептала она. — О дорогой, милый Вер, я люблю тебя всем своим существом.

— Я обожаю тебя и боготворю, — отозвался муж, — и, сердце моего сердца, поверь, мы никогда не потеряем то, что нас соединило. Наша любовь будет расти с каждым годом, и ничто, даже смерть, не разлучит нас.

И Кассия твердо знала: слова его идут из глубины души. Она обняла мужа, и он, почувствовав, как трепещет ее тело, понял, что нашел совершенство, которое все мужчины пытаются обрести, но так часто разочаровываются. Он снова стал целовать ее, целовать, пока оба не взмыли в самое небо. Неутолимый жар горел в крови, а Божественный свет окутал новобрачных, осыпая звездами.

Долгое время спустя, когда свечи в золотых канделябрах почти догорели, Кассия чуть пошевелилась.

— Ты проснулась, любимая? — спросил маркиз.

— Я слишком счастлива, чтобы уснуть. И до сих пор не сознавала, что любовь может быть так чудесна, так отличаться от всего того, что я ожидала, — выдохнула Кассия.

— Чего же ты ожидала?

— Чего-то нежного и мягкого… вроде жужжания пчел и аромата цветов.

Маркиз притянул жену к себе:

— И какая же она сейчас?

— Свирепая… неукротимая… требовательная… властная… и невозможно ей не подчиниться.

— Я не испугал тебя? Не сделал больно?

— Нет… конечно, нет, просто я и представить не могла, что это может быть так… ошеломляюще и настолько прекрасно.

— Это только начало, — пообещал маркиз. — Мне нужно так многому научить тебя и выучиться самому.

— Чему же я могу тебя научить?

— Проникнуться красотой, и поскольку красивее тебя я никого не видел в жизни, это будет несложно. Ты можешь научить меня понимать людей, сочувствовать им, стараться помочь решить их проблемы и трудности, как и я пытался когда-то. — И, почти касаясь губами ее щеки, добавил: — Очень трудно, если нет рядом такого друга, каким, я знаю, ты всегда мне будешь.

Кассия ощутила, как глаза повлажнели от слез.

— Как можешь ты говорить мне такие чудесные слова? Слыша их, я чувствую себя такой жалкой… ничтожной… и ты ведь знаешь, я очень неопытна… и, возможно, не слишком умна.

— Ты настоящий мудрец в тех вопросах, которые действительно имеют значение, — серьезно заверил маркиз.

Положив руку ему на грудь, Кассия вздохнула:

— Теперь я знаю, почему, хотя ты кажешься сильным и всемогущим, мне все равно хочется защищать тебя, не дать никому причинить тебе боль, физическую или духовную. В то же время я чувствую себя в безопасности, потому что ты всегда сумеешь меня уберечь.

Маркиз покачал головой:

— Не пойму, как это возможно, что после всех совершенных мной грехов Господь послал мне такое счастье? — И, поцеловав Кассию в лоб, добавил: — Я последую за тобой всюду, как за Вифлеемской звездой, и стану охранять и беречь тебя, и если какой-нибудь мужчина попытается приблизиться к моему сокровищу, клянусь, что убью его!

Это прозвучало так зловеще, что Кассия невольно поежилась:

— Я слышу слова настоящего норманна! Но не тревожься, дорогой, никто в мире не может сравниться с тобой и твоей любовью.