— У вас есть братья или сестры? — спросил Альдо.

— Никого. Я иногда думаю, что он был, к счастью, бесплоден. Но магистрат был о себе слишком высокого мнения, чтобы допустить подобную мысль, и поэтому винил мою мать в том, что она родила только одного ребенка. В действительности — я говорю об этом с огромным сожалением, — его смерть стала настоящим освобождением для моей матери и для меня.— А какова из себя ваша мать? — поинтересовалась тетушка Амели.

— Я попробую угадать, — сказал Альдо. — Она очень красива, брюнетка с черными или серыми глазами, смуглая…

— Вы глубоко заблуждаетесь, — прервал князя молодой человек, явно удивленный этим описанием. — Моя мать все еще очень красива, но у нее белокурые волосы и прозрачные, как родниковая вода, глаза. Мы с ней очень близки, поэтому после смерти председателя она сразу же рассказала мне правду. В ту пору мне было пятнадцать лет…

— Не был ли шок слишком сильным? — встревожился Адальбер.

— Вы не поверите, но я испытал огромное облегчение. Мысль о том, что с возрастом я стану похожим на председателя, леденила мне кровь.

— Но разве не по его примеру вы стали должностным лицом?

— Он здесь совершенно не причем. Мне всегда были интересны правосудие и буква закона. Это крайне забавляло моего настоящего отца. Он говорил, что и в мыслях не держал обзавестись сыном, который отправляет людей на эшафот.

— Когда вы с ним познакомились? — спросил Альдо.

— Через день после гибели председателя. После моего рождения Вобрен ни разу не показывался в Лионе, но, узнав новости, он сразу же написал моей матери. Вот почему я много раз гостил у него в Париже. Мы так хорошо понимали друг друга! Мы даже дважды вместе путешествовали: один раз в Италию, а второй — в Австрию и Венгрию. Он открыл для меня Версаль и Трианон. Я со страстью читал газеты, в которых рассказывалось, как вы в прошлом году вывели на чистую воду «Мстителя королевы». Как мне хотелось быть там с вами! Увидеть всех этих людей и леди Кроуфорд…

Обменявшись взглядами заговорщиков с тетушкой Амели, Альдо намеренно сменил тему разговора. Он не представлял, как сможет сообщить этому милому мальчику о том, что в ту пору его отец был без ума от прекрасной Леоноры, хотя раньше он уже терял голову из-за Полины Белмонт и цыганки-танцовщицы Варвары Василевич. Три неотразимые брюнетки! И на каждой из них Вобрен собирался жениться! И если американка, до сих пор способная кружить головы, смогла бы стать вполне достойной мачехой для юноши, то можно было только догадываться, с какими чувствами будущий прокурор республики принимал бы в своем доме цыганский табор и родственников, обладающих многочисленными талантами, основным из которых было меткое метание ножа!

— Отчего ваш отец никогда о вас не рассказывал, хотя я был его самым старым и, как мне кажется, самым лучшим другом? Не скрою, что это меня опечалило…

— Не стоит огорчаться! Этот факт никоим образом не омрачает тех искренних дружеских чувств, которые отец к вам питал. Просто он предпочитал держать наши отношения в тайне. Разве может человек быть одновременно самым известным холостяком Парижа и отцом такого верзилы, как я?

— Я бы принял вас и как его крестника.

— Не думайте, что я его об этом не просил. Но отец так и не согласился. У меня создалось впечатление, что он боялся, что я могу и вас полюбить как отца.