Майор посмотрел на крепыша, уставившегося в пол взглядом и спросил:

– Ну а этот второй, я ещё не узнал его имени, что делал?

На этот вопрос отвечал другой мужчина:

– Так он что же? Я думал его удерживать, а он никуда и не рвался, а уговаривал старушку сесть на освободившееся место.

– А кто кого первый ударил, вы видели?

– Честно скажу, что чего не видели, того не видели. Мы разговаривали о своих делах. А потом уж вмешались, когда люди расступились.

Майор поднялся из-за стола, глянул на сидевшего рядом сержанта, записывавшего всё, что следовало внести в протокол, и сказал удручённым голосом:

– Вот и выходит, дорогой Владлен, что в драке в основном обвиняют тебя. Кстати, кто из вас матерился?

– Выругался-то я, – вырвалось изо рта Владлена, – но ударил…

Он не успел договорить, как майор его прервал:

– Сам, стало быть, признаёшь, что и выражался нецензурно в общественном месте. Так тебе знаешь, сколько припаять можно со свидетелями и собственным признанием? Тут тебе и будет борьба за справедливость. И на этом закончим, пожалуй. Я тебя сейчас отпускаю. Задерживать не хочу. Если надо будет в суд, вызовем. Во всяком случае, на контроле держать будем. А свидетелям спасибо. Все свободны. Только ты, паренёк, – и он повернулся к крепышу, – останься ещё немного. Мы не записали твои данные для протокола.

Профессор

– А теперь давай поговорим с тобой, – сказал майор, снова усаживаясь за стол, когда свидетели и Владлен покинули комнату. – Я не стал при всех тебя расспрашивать – майор умышленно избежал слова «допрашивать» – поскольку и так понятно, что врезал этому чучело ты, а не он тебе. Ты, как я понимаю, боксёр?

Крепыш кивнул головой.

– Значит, угадал. Ну, и я решил отправить его отсюда раньше тебя, чтобы вы часом не подрались опять. Дальше поступим так. Во-первых, скажи, как тебя зовут, где живёшь, чем занимаешься. Словом, дуй всё о себе и почему ты попал в эту передрягу. Нам протокол надо заканчивать.

Крепыш откашлялся, будто готовясь к торжественной речи. На щеках его круглого лица почти по центру появились две ямочки, губы лишь чуть-чуть растянулись в сторону, будто собираясь улыбнуться, но не улыбнулись. Брови поднялись, и вместе с ними поднялась правая рука, указательный палец которой распрямился в указующий жест. Всё вместе это создавало комическую картинку, и столь же комично прозвучали слова:

– Меня все называют профессором.

– Как? Профессором? – переспросил майор. – Может, уж сразу академиком? Чего мелочиться? – И затем уж как-то раздражённо потребовал:

– Давай ты не будешь мне голову морочить. Говори нормально. Не вносить же нам в протокол, что ты в свои пятнадцать лет профессор.

– Мне не пятнадцать, а уже шестнадцать, – поправил крепыш и продолжил, по-прежнему держа указательный палец вверх: – Действительно меня почти все зовут профессором, хотя на самом деле моё имя Владимир, а так как моего папу зовут Илья, то, с вашего позволения, меня правильно было бы звать Владимир Ильич по фамилии Левый. Мой отец, как и я, а точнее я, как и мой отец, то есть мы оба придерживаемся левых взглядов, поэтому, если вы по ошибке запишете мою фамилию Ленин, то по смыслу будет правильно, хотя по форме произойдёт ошибка.

– Слушай, ты и правда настоящий профессор – такие предложения закручиваешь, – восхитился майор. – Я ещё во время вашего спора с петухом обратил внимание на то, как ты быстро ухватил, что этот кибергот сам себе противоречит.