Или куда делись сотни миллионов лет из геохронологических пластов планеты? Академик Б. Соколов пишет («Знание — сила», 1981, № 2): «Отражением времени в геологии являются материальные документы ее истории: сменяющиеся толщи горных пород, остатки органической жизни, тектонические структуры и так далее. Однако… любая точка и даже крупный сегмент стратосферы в пределах современных материков обнаруживает невосполнимые, измеряемые нередко сотнями миллионов лет пробелы в региональном течении времени». Отсюда следует вывод: «Непрерывность геологического времени мы можем только конструировать».

Еще вопросы, на которые может бодро ответить школьник, но которые заставят задуматься серьезных эволюционистов: что общего между мхами, папоротниками, хвощами, плаунами и голосеменными, хвойными растениями? Как произошел скачок от одних к другим? Или какая диковинная мутация должна была произойти, чтобы из голосеменных возникли покрытосеменные — цветочные? То же самое с переходом от одного грандиозного биоцикла к другому: первичные, кишечнополостные, рыбы, земноводные, ящеры, млекопитающие, человек. Разве лишь остается перефразировать слова академика Б. Соколова: «Последовательность биоэволюции мы можем только конструировать». Рационально объяснить переход от одного биоцикла к следующему наука не в силах. Когда рассматриваешь факты палеонтологии и современной зоологии и ботаники, то планеты уподобляются пресловутому Ноеву ковчегу, где «всякой твари по паре».

Почему континенты такие устойчивые, почему они дрожат и плывут в пластической субстанции мантии? Неужели недостаточно было миллиардов лет, чтобы им уравновеситься?

Короче, все эти и множество других вопросов требуют ответа, который бы синтезировал загадки бытия в непротиворечивой гипотезе, какой бы сверхфантастичной она ни казалась. Хотя и представляется, что эти загадки имеют разную природу и не могут быть приведены к общей причине, постараемся доказать, что это не так.

Обратимся снова к допущениям, которых мы коснулись, и попробуем возобновить течение космических событий в соответствии с нашей гипотезой. Итак, жизнетворчество проявлялось тогда, когда система была «нормальной парой», то есть существовала астроситуация, при которой энергетический потенциал двух светил был достаточен для запуска «цепной реакции» Жизни.

Озирис (или Люцифер) был радужным гигантом, превышавшим массой Гелиос в десятки раз. Пара вращалась вокруг общего центра тяжести, а если смотреть практически, то Солнечная система кружилась вокруг Люцифера — то есть он был «Властелином, Князем мира сего» (и остается им поныне, как утверждает традиция). Кроме четырех больших планет, известных нам (Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун), существовала еще одна — там, где теперь рассыпано поле астероидов, этих обломков погибшего мира. Эта планета (Прагея) имела четыре главных спутника — Венеру, Меркурий, Марс и нашу Землю. Прагея была инфразвездой, и в инкубаторе, в теплице, сотворенной совокупным влиянием двух светил и материнской суперпланеты, на всех спутниках возникала разнообразная жизнь, господствовали субтропики, вечное лето. Витальная ситуация была идеальной. Жизнь кишела. Прагея, объединяя свою субстанциональную потенцию с отцовским влиянием Урана (пара светил и Звездный Космос), порождала мириады новых, небывалых форм, природа стихийно экспериментировала, а появление разумных существ — Титанов жизненного мира — знаменовало эпоху космического рождения, выхода Жизни в беспредельность.