– Клянусь Великой Бездной… – пробормотал консул, ощущая, как задергался уголок рта.

Камень Памяти проснулся, а это могло означать только одно – человек с кровью Безария в жилах идет к нему, причем делает это осознанно, надеясь овладеть собственным наследством.

– Проклятый Олен Рендалл… – Харугот сжал кулаки, досадуя, что потратил много сил на ритуал, и сейчас просто не в состоянии заглянуть в Камень Памяти, дабы выяснить, где ныне отпрыск последнего императора.

Но ничего, есть другие способы, не связанные с магией, и работают они порой почище заклинаний. Если Олен настолько глуп, что сам пришел в Безарион, тем хуже для него. Эта их встреча точно станет последней, и не поможет гнусному ублюдку ни клинок из кости йотуна, ни доставшееся от предков Сердце Пламени…

Консул закрыл потайную дверь, некоторое время постоял, приходя в себя, а затем пошел к выходу из зала.

– Ари Нална найти и немедленно ко мне, – приказал он, очутившись снаружи, и один из Чернокрылых эскорта сорвался с места.

Обитатели небольшой деревни при виде покрытого кровавыми пятнами Олена вытаращили глаза. Но деньги есть деньги, и рассказ о напавших разбойниках поселян устроил. После коротких переговоров путешественники стали обладателями нескольких комплектов теплой одежды.

Еще их одарили слухами о том, что в небесах видели настоящего дракона, а телята в окрестностях сплошь рождаются мертвыми. «Знамения сие, – сказал хозяин корчмы, что была настоящим центром деревни, – жуткие времена наступают, воистину жуткие, скажу я вам».

Спорить никто не стал, путники съели по тарелке супа и поехали дальше.

Они оставляли позади милю за милей, ночевали в поле, на постоялых дворах и в брошенных сараях. Несколько раз попадали под странный кровавый дождь, сочившийся из темного, почти черного неба. Бенеш шептал что-то про боль мира, дергался и дрожал, словно припадочный.

Один раз видели тучу саранчи, зеленую и шелестящую, что пронеслась чуть в стороне. Олену тогда захотелось пустить в ход Сердце Пламени, сжечь всех тварей до единой, но он сдержался, подумав, что сначала нужно уничтожить Харугота, а уж потом заняться тем, что он привел в этот мир.

Жители попадавшихся на дороге деревень и городков были напуганы до смерти. Шептали о том, что озимые пожрала неведомая тля, что саранчи в небесах больше, чем облаков, что на севере, в долине Дейна, льют беспрерывные дожди, а на юге, в степи, в силу вошла необычайно ранняя жара. Толпы стояли в храмах, сладкий дым курений тек из дверей святилищ.

На пятый день путешествия всех разбудил заоравший Бенеш. Когда вскочившие спутники растолкали его, молодой маг ничего не смог внятно объяснить, только бормотал что-то о «ранах тверди»…

И тем же днем, едва выехав, они увидели такие раны.

Раздался мягкий, какой-то похрустывающий гром, и голубовато-белый, покрытый облаками небосклон рассекла багровая неровная полоса. Рядом с ней легла вторая, словно кто-то нанес небесной тверди удар длинным мечом. Саттия вздохнула, почти застонала, а Гундихар выругался.

– Что это такое? – спросил Олен у Бенеша. – Ты можешь объяснить?

– Все ломается, все трещит… крушение близко… надо поспешить, да, – ответил бледный, точно саван, ученик Лерака Гюнхенского, по лбу его бежали крупные капли пота, а губы тряслись.

И после этого замолчал намертво, словно вовсе перестал замечать спутников.

Они мчались на север изо всех сил, не жалея коней, выезжая до рассвета и останавливаясь на ночлег с закатом.

На десятый день, когда миновали Зеленую гряду, небо закрыли облака и пошел дождь, самый обычный, хотя сильный. Степь осталась на юге, потянулись земли бывшей Лузиании – речушки, болотца, озера в обрамлении лесов, где дубравы и сосняки перемежались с березняками.