Мирнин пожал плечами. Впервые, когда он отвернулся, она увидела, что на его хвосте был черный бант. Это подходило тому, во что он был одет, и было странно, что он не выглядел неуместным на нем. Он похож на Моцарта, подумала она, — или по крайней мере на Моцарта, которого она видела на картинах.

— Должно быть, было легче, когда люди одевались так, — сказала она. — Быть вампиром. Люди делали свои лица белыми с помощью пудры, да? Поэтому вы не выделялись.

— Не только лица, — ответил он. — Они напудривали и свои парики. Некоторые пудрились мышьяком или тальком. Я не могу представить каково было легким, но так было модно. По крайней мере, женщины не шатались везде на пятидюймовых каблуках, постоянно опасаясь сломать ноги. — Он сделал паузу, а затем продолжил. — А что облегчило вампирам жизнь, так это жизнь при свечах, искусственном освещении — из-за которого большинство выглядели здоровыми, даже те, кто был болен. Эти неприятные лампы, которые вы предпочитаете сейчас… ну. Неуживчивы. Я слышал, что несколько вампиров ходили в солярий, чтобы получить надлежащий цвет кожи.

Она почти засмеялась, представив засранца вампира Оливера — свирепого и бесстрашного — стоящего в нижнем белье, получая загар. Но Оливер тоже покинул Морганвилль… был изгнан со стороны Амелии, где он был с тех пор, как Клэр приехала в город. Скорее всего, это было верное решение, но Клэр сочувствовала ему, немного. Он предал Основателя, но ненамеренно — у него не было выбора.

Если бы любой вампир смог выжить в человеческом мире, то им определенно был бы Оливер. Он умен, безжалостен и в основном без совести. По большей части.

— Ты все еще можешь передумать, — произнес Мирнин. Он стоял совершенно неподвижно, за исключением того, что ветер трепал его одежду и бант на хвосте. Вампир даже не пытался встретиться с ней взглядом. — Ты знаешь, что не должна уезжать. Никто не хочет, чтобы ты уезжала, правда.

— Я знаю. — Это было все, о чем она думала в течении нескольких часов. Она не спала, и все ее тело болело от нервного напряжения. — Ты не единственный, кто скажет мне об этом. — Шейн, например. Несмотря на то, что он был тихий и нежный. Она не была рассержена на него — Боже, нет — но ей было необходимо, крайне необходимо удостовериться, что он доверял ей настолько, насколько она доверяла ему. Она любила его, именно поэтому прощаться было так тяжело. Она нуждалась в нем. Но он облажался, очень, веря в большую ложь о ней, сказанную одним из их врагов. Он на самом деле считал, что она тайком встречалась за его спиной с его лучшим другом, Майклом.

Ей нужно было думать о том, как она себя чувствовала, что разочарована по собственной инициативе, но все, о чем она могла действительно думать прямо в этот момент, было то, насколько она хотела почувствовать его теплые, сильные руки, которые обнимают ее, его тело, которое прикрывает от холода. Насколько хотела еще один поцелуй, еще один шепот, еще больше… всего.

— Мир там не такой как здесь, — добавил Мирнин. — Я знаю, что здесь было не легко для тебя — и я был существенной частью твоих проблем. Но Клэр, я действительно знаю кое-что о мире — я живу уже в течение сотен лет, и хотя технология меняется, люди почти те же, что тогда, что сейчас. Они боятся, и они используют этот страх, чтобы оправдывать свои действия — являются они воровством или ненавистью, насилием или убийством.