Паника — порождение античного бога лесов Пана. Пусть про самого бога почти забыли, но его наследие осталось. Вот оно. Мигель Корелья смотрел в окуляр зрительной трубы и видел, как мечутся расстреливаемые со всех сторон османы по собственному лагерю; как они падают, превращаясь порой в утыканных стрелами «ежей». И лишь небольшая часть сбивалась в группы, прикрывалась щитами, уходила подальше от освещенных кострами и факелами мест. Постепенно эти группы сливались в нечто, мало-мальски похожее на построение. Попытка метнуться в сторону, где раньше находились лошади? Пусто! Удрать на лошадях уже не получалось, лишь на своих двоих, да ещё сумев миновать окруживших лагерь солдат сербской королевы… ну ладно, сейчас не её, а его, наместника, магистра Ордена Храма Мигеля Корельи.

— Аркебузиров под прикрытием щитоносцев и пикинеров — к прорывающимся. Быстро!

— Да, магистр, — ответил… Мигель даже не посмотрел, кто это был, а узнавать всех по голову, это уже было бы слишком сложным.

Немного подождать, и вот впервые за эту ночь слаженно загромыхали аркебузы. По слаженности и частоте стрельбы Корелья мог судить, что сложностей у аркебузиров и их прикрытия не возникло. Залпы не были слишком частыми, не случалось отдельных выстрелов и тем более стрельбы вразнобой. Разве что крики… Но понять, кто именно кричит на таком расстоянии уже сложно.

— Османы пытаются уходить малыми группами и поодиночке. Это пресекается.

А этот голос Мигель узнал. Да и как иначе, ведь Джакомо де Балдуччи ещё со времени войны с Францией постоянно мелькал то тут, то там, к моменту Крестового похода уже возвысившись до лейтенанта, а потом так и остался тут, в Сербии, сочтя перемену места удобной для себя. Ну да, и не очень удобной для многочисленных кредиторов, особенно в многочисленных борделях, до посещения которых был большим охотником.

— Хорошо. Постарайтесь не забывать о пленниках.

— Любых?

— Если сдаются, то не рубить, — малость призадумавшись, решил Корелья. — Применение им мы найдём. Но командиров и мулл хоть нескольких, но взять живыми обязательно. Хочу с ними поговорить.

— Мы сделаем, магистр.

Тут у Мигеля сомнений не было. Те же муллы, несмотря на весь показываемый на людях фанатизм, очень не любят умирать, стремясь избегать подобного исхода всеми силами. Бежать, прикрываясь одурманенными словами и опием фанатиками? Обычное дело. Предать? Легко, особенно если не у всех на виду. То же относилось и к большинству османских командиров. Нет, ему наверняка будет с кем поговорить. Главное, чтобы эти самые разговорчивые знали что-то действительно интересное. А вот в этом у Мигеля были сильные сомнения. Однако… жизнь покажет. Осталось лишь немного подождать. Совсем немного, поскольку стрелки уже почти закончили, да и прорывающийся отряд османов, наткнувшись на прикрытых щитами и пиками аркебузиров, щедро хлебнул свинца раскрытыми пастями. Только и оставалось, что повести последнюю стадию боя, которую Чезаре любил называть зачисткой, то есть, смыкая кольцо, заставить бросить оружие один и добить других. Привычная уже работа, хотя и чересчур порой кровавая.

* * *

Османская империя, Стамбул, конец мая 1497 года.

Всегда приятно наблюдать, как давний враг, погибели которого ты давным-давно ждёшь, балансирует на краю пропасти.