Виктория Сергеевна вновь взяла Турецкого под руку, и они продолжили путь.

Спустя полчаса они подошли к дому Виктории Сергеевны. Прощаясь, Турецкий пожал ей руку и сказал:

— По-моему, сегодня вечером у меня появился новый друг.

— Дай-то бог, — ответила она. Затем быстро поцеловала Турецкого в щеку, махнула ему ладошкой, повернулась и через мгновение скрылась в подъезде.

Расставшись с Викторией Сергеевной, Турецкий достал сигареты и закурил. Затем посмотрел на освещенные окна дома и пробормотал:

— Сегодня я был близок к тому, чтобы изменить жене. Но этого не случилось.

Если бы кто-то спросил Турецкого, рад он этому или нет, — он бы не смог ответить твердо.

К тому моменту, когда Александр Борисович пришел домой, Ирина уже спала. Утром они не разговаривали, но по смягчившемуся взгляду жены и по тому, как вздрагивали ее веки, когда они встречались глазами, Турецкий понял, что прощен. Однако делать первый шаг к примирению он не спешил. В конце концов, не он первый это начал!

Виктории Сергеевне Турецкий позвонил с работы.

— Старший лейтенант Филиппова, — услышал он в ответ.

— Виктория Сергеевна, это Турецкий. Я…

— А, Александр Борисович! Как добрались до дома?

— Благополучно. Я…

— С женой помирились?

— Почти.

— Ну и славно!

Александр Борисович набрался духу и сказал:

— Виктория Сергеевна, я хотел перед вами извиниться. Не знаю, что на меня нашло. Просто наваждение какое-то…

— Не стоит, — перебила его Виктория Сергеевна. — Но если это для вас так важно — считайте, что извинения приняты.

— Спасибо!

— Не за что. Это все, что вы хотели мне сказать?

— В принципе да.

— Ну тогда всего вам хорошего. Если что — звоните! Пока!

Все, короткие гудки. Некоторое время Турецкий держал трубку в руке, рассеянно глядя на телефон. Затем с едва заметной мужской горечью пробормотал «все-таки жаль…» и решительно брякнул трубку на рычаг.

Жизнь продолжалась.

Глава вторая

КОЛЬЦО СЖИМАЕТСЯ

1

Валентина Дмитриевна Кравцова была дамой властной и честолюбивой. Не один год жизни она потратила на то, чтобы иметь в подчинении большой штат сотрудников, зарабатывать хорошие деньги и иметь обширные связи — начиная от мафии и кончая верхами власти.

Начинала она весьма скромно еще в девяностых. Тогда ее фонд ютился в трех маленьких комнатках неподалеку от Ленинградского проспекта. Но она и этому была безмерно рада. Чтобы фонд начал работать, Валентине Дмитриевне пришлось обойти столько кабинетов и стольким людям «отвесить поклон», что в конце концов у нее образовалось что-то вроде аллергии на всякого, кто сидит за большим столом и корчит из себя большого начальника.

Со временем Кравцова поняла, что заискивающий и просящий тон, которым она поначалу общалась с этими господами, только подливал масла в «вечный и негасимый огонь» их маленького тщеславия. Поняв это, Валентина Дмитриевна резко изменила линию поведения. И случилось чудо — «маленькие наполеоны», сидящие за большими столами, стали сами заискивать перед ней. Стоило ей строго повести глазами и властно повысить голос, как они из грозных львов превращались в послушных сусликов.

Вероятно, властный голос будил в их маленьких душах какой-то таинственный инстинкт, который сама Валентина Дмитриевна назвала инстинктом лизоблюдства слабого перед более сильным.

«Раз так вызывающе себя ведет, — значит, имеет право» — так они, вероятно, думали.