— Ты очень красивый, — сказала я и обхватила губами его сосок.

— Ты тоже ничего, — пробормотал он, гладя меня по голове. Я была покрыта испариной, от которой мои волосы увлажнились и завились сильнее обычного. — Это твое настоящее тело?

Я покачала головой, удивленная вопросом, и провела губами по его шее.

— Я получила это тело, когда стала суккубом. Давным-давно. — А потом спросила в промежутке между двумя поцелуями: — Оно тебе не нравится? Знаешь, я могу стать такой, какой ты захочешь.

Роман улыбнулся, блеснув белыми зубами.

— Именно поэтому и следует заниматься любовью только с суккубом. — Он сел, обнял меня, а потом, покачиваясь, встал. — Нет. Если ты спросишь меня об этом лет через сто, может быть, я отвечу по-другому. Но сейчас мне хочется как следует изучить это тело.

Он отнес меня в спальню, где мы занялись любовью немного более цивилизованно, наши тела льнули друг к другу, как языки жидкого пламени. Теперь, когда животное начало было удовлетворено, мы не торопились и изучали реакции собственных тел. Любовь неторопливая и нежная сменялась бурной и страстной, затем следовал отдых, и все начиналось сначала. Часа в три ночи я окончательно выдохлась и, наконец, уснула, положив голову ему на грудь и забыв о тревогах, копошившихся в дальнем углу сознания.

Я проснулась через несколько часов и рывком села, с ужасающей ясностью вспомнив события прошедшей ночи. Я уснула в объятиях нефилима. Говорила о собственной уязвимости. И, тем не менее, осталась целой и невредимой. Роман лежал рядом со мной, теплый и довольный, Обри дремала в ногах. Оба неохотно открыли глаза, потревоженные моим резким движением.

— Что случилось? — подавив зевок, спросил Роман.

— Н-ничего. — Когда приступ страсти прошел, я обнаружила, что могу мыслить ясно.

Чего я добилась, переспав с Романом? Выиграть время мне удалось, но выхода из этой сумасшедшей ситуации я так и не нашла.

Затем я увидела нарциссы Картера, и они подсказали мне решение. Сами цветы были тут ни при чем, но я поняла, что не могу позволить Роману убить Картера. Нужно действовать рискованно, не боясь провала. «У каждого из нас бывают минуты слабости. Имеет значение только то, как мы их преодолеваем».

То, что я любила нефилима и ненавидела ангела, значения не имело. Тем более что и то и другое было правдой лишь наполовину. Дело заключалось во мне. В том, кем я себя считала. Я провела целые века, причиняя вред людям, чтобы выжить самой, но я никогда не участвовала в заранее обдуманном убийстве, какой бы уважительной ни была его причина. До этого я еще не дошла. Пока.

Я смахнула слезы, вызванные сложностью задачи, которую мне предстояло решить. Ах, Роман, Роман…

— Тогда спи, — пробормотал он и провел ладонью по моему бедру.

Да, теперь я знала, что нужно сделать. Это нельзя было назвать настоящим планом, но ничто другое мне в голову не приходило: мне нужно воспользоваться его нынешней беспечностью.

— Не могу, — объяснила я, вылезая из кровати. — Мне пора на работу.

Он широко раскрыл глаза.

— Что? Когда?

— Я открываю магазин. Мне надо быть там через полчаса.

Огорченный Роман сел.

— Ты работаешь весь день?

— Угу.

— А я-то надеялся показать тебе еще кое-что… — пробормотал он, обвив рукой мою талию и взяв в ладонь грудь.