– Живой, товарищ капитан. – Бедняга с трудом выдавливал слова, синел от натуги. – Что мне сделается. Глупо как-то вышло. – Он самостоятельно забрался в кабину, стонал, словно роженица.

Водитель, озираясь, занял свое место. Гражданские в кузове сбились в кучу. Шмыгал носом человеческий детеныш.

– Граждане, все в порядке, – объявил Алексей. – Бандитское нападение, все обошлось, преступники уничтожены. Через четверть часа мы будем в Збровичах, и вы пойдете по домам. Приносим извинения за причиненные неудобства. Все на правый борт! Быстро, я сказал!

Их осталось четверо, включая малыша. Человек со шрамом – видимо, обычный, ни в чем не повинный гражданин – и лысоватый тип были мертвы.

Люди смотрели на них со страхом. Зрелище действительно не отличалось привлекательностью. Совместными усилиями тела оттащили к левому борту, сорвали брезент с коробок, укрыли, чтобы не мозолили глаза. Алексей открыл чемодан, который для отвода глаз таскал с собой бандит. Тот был пустой.

Кравец вышвырнул его на обочину, постучал по кабине и распорядился:

– Гони, ямщик!

В районном центре Збровичи до войны проживали двенадцать тысяч человек, а сейчас и половины не осталось. Городок лежал в низине, окруженной лесами и скалами. Со стороны он выглядел компактным, практически не разрушенным войной. Глинобитные бело-голубые хаты на окраинах, крыши, устланные соломой или кровельным железом. Много зелени, плодовых деревьев.

«ЗИС» остановился за первым перекрестком. Пассажиры высадились из кузова и разбрелись.

Машина покатила дальше. На улице стоял еще один пост, на этот раз настоящий. Красноармейцы проверили документы на груз. Мучить пассажиров они не стали, узнали Ткачука, отдали честь.

– Впервые в этом районе, Алексей? – спросил капитан НКВД, когда машина тронулась.

Алексей внимательно смотрел по сторонам. Собаки лаяли из-под заборов. Прохожих было немного, да и те прятали глаза. Мужчин раз, два и обчелся, в основном женщины в неброской повседневной одежде, в платках. Переизбыток патрулей – красноармейцы в выцветшей форме ходили по двое-трое. Дважды Алексей наблюдал, как они проверяют документы у прохожих.

Напротив магазина, где выстроилась очередь за хлебом, стоял потрепанный «Виллис» с пулеметом на консоли. Все это навязчиво напоминало прифронтовую зону, где в любую минуту может что-то случиться.

Вскоре дорога расширилась, грузовик приближался к центру городка. Жилых домов в этой части Збровичей было немного, появлялись учреждения. Мелькали вывески: отделение загса, детский дом.

Несколько раз взгляд Алексея натыкался на вооруженных людей в штатском с красными повязками. Это были ястребки – местные жители, входящие в состав истребительных отрядов.

– Центральная улица, – комментировал меняющийся антураж Ткачук. – Здесь городская и районная власть, комендатура. Все охраняется самым строгим образом, вот только толку не шибко много. Сам обо всем узнаешь. Полюбуйся, это наша похоронная контора – самая востребованная в городе организация.

Они проезжали мимо длинного барака. В задней его части имелось что-то похожее на гараж. Визжала циркулярная пила, стучали молотки. Под навесами громоздились груды досок, высились штабеля готовых изделий. Гробы были неприхотливые, без всяких украшательств, просто грубые ящики.

– Народ в районе, начиная с сорок первого, умирал пачками, – просвещал Ткачук Алексея. – Негодяи из УПА зверствовали, убивали всех недовольных, советских активистов, поляков, цыган, евреев. Мы пришли, схлестнулись с ними. Их здесь как грязи, под каждым пнем эта нежить. Хоронили, конечно, не в гробах, ладно, если хоть как-то в землю зарывали.