Йэль нахмурился. Я поспешил пояснить:

- Мисс Эльфенбейн заботливо представила гостя, ибо вы, милейший, некстати вздремнули.

- Да, заведую, - отозвался Норман, метнув на Грету взор, исполненный упрека, - и отвечаю за благопристойную репутацию фирмы, поддерживаю нужный образ любыми способами. Понимаете?

- Конечно. Огнем, штыком, прикладом... Также кулаком, ботинком, зубами, когтями, брызгами ядовитой слюны и отравляющими газами, которые выпускаешь из афедрона.

- Если сам не справляюсь, - неожиданно спокойным голосом ответил Норман, - зову людей, которые справятся.

По каковом замечании ощерил безукоризненно белые зубы. Должно быть, начитался руководств по прикладной психологии, не то у актера знакомого справки наводил. Такой оскал после безукоризненно вежливой фразы якобы должен производить сильнейшее впечатление.

Я впечатляться не пожелал.

Подумав, Норман Йэль изрек:

- Беру последнюю реплику назад. Не собирался грозить, мистер Хелм, уверяю. Мы, пожалуй, серьезно просчитались. По сообщениям требовалось противостать поспешно сколоченной, напрочь неопытной правительственной службе, не имеющей почти никакой поддержки в Вашингтоне. Лишь недавно выяснилось: мистер Прист заручился профессиональной помощью. Знай мы это с самого начала...

Йэль пожал плечами.

- В любом случае, сэр, я уполномочен предложить соглашение. Для того к прибыл.

- Чертовски своеобычный способ вручать верительные грамоты! Пистолет наизготовку и плечом по входной двери.

- Но я понятия не имел, что именно здесь творится. Услыхал вопль. Решил: пора вмешиваться. Ошибся, кажется. Приношу извинения... Слушать намерены, мистер Хелм?

- Излагайте, чего уж там... Но предупреждаю сразу: мое вашингтонское начальство не склонно вступать в переговоры с кем бы то ни было. А я обязан доложить по команде.

Норман Йэль прочистил горло:

- Не вижу настоятельной необходимости уведомлять о нашей беседе старших. А?..

Добрых полминуты я изучал Нормана с неподдельным интересом. Затем выразительно покосился на Диану Лоуренс.

- Ты выбрал чудесное местечко и времечко толковать о вещах приватных, amigo.

Йэль снова передернул плечами:

- Думается, вы способны урезонить приятельницу, мистер Хелм. Не мытьем, так катаньем. Кстати, все равно довелось бы. Независимо от места и времени. Ваша подруга - ваша забота.

- Излагай, - повторил я. - Сколько?

- Двадцать пять тысяч. Идет?

Потрясающе и непостижимо. Подобные субъекты полагают само собою разумеющимся, что любого и всякого можно купить. Иное попросту не приходит им в голову. Пожалуй, особи, продажные по праву рождения, и впрямь не способны вообразить человека легкомысленного и беспечного, для коего деньги не служат высшим и последним из мерил.

За двадцать пять тысяч долларов отменно прилизанный и преотменно бойкий Норман Йэль безусловно продал бы Вашингтон англичанам, Нью-Йорк - голландцам, а компанию ОНЕКО - мистеру Линкольну Александру Котко.

И считал, что если я упрусь и упнусь, достаточно будет лишь посулить двадцать семь пятьсот.

По сути, Норман сделал мне немалый комплимент. Предложение означало: фирма навела нужные справки и почла М. Хелма изрядной угрозой своим доходам, не говоря уже о репутации. Только справки оказались недостаточно подробными. Осведомитель не заглянул в примечание, набранное петитом. А оно гласило: "никудышный член общества, презирающий себе подобных почти поголовно и совершенно искренне; способен глазом не моргнув совершить любую подлость, включая государственную измену; к деньгам относительно равнодушен".

Не утверждаю - Боже сохрани! - что меня вообще немыслимо подкупить. В один прекрасный день кто-нибудь, возможно, предложит вознаграждение, которое опрокинет мой патриотизм и служебную преданность вверх тормашками.