Вместо этого Александр Котко трудился в поте собственного лица.

Методическое неторопливое превращение приглядной молодой женщины в нечто напоминавшее, избитого, окровавленного, кричащего и беспомощно пытающегося уползти котенка отняло у падишаха примерно десять минут.

- Не знаю... не знаю... не знаю... - скулила Грета, как заведенная.

Я старался дышать ровно и глубоко; напоминал себе, что ни в малейшем долгу перед семейством Эльфенбейнов не состою, совсем напротив. Когда высокий мужчина с выбритой до зеркального блеска башкой немного притомился, я вежливо заметил:

- Если натешились, Котко, давайте поговорим не без толку.

Миллионер уставился на меня полу отсутствующим, почти счастливым взором. Интонация ответа странно противоречила написанному на физиономии блаженству:

- Мистер Котко! - взвизгнул крепыш. Я пожал плечами.

- Проснитесь, мистер Котко. Верней, очнитесь. Вы, как выражалась Шахерезада, ищете там, где не прятали. Ни чертежей, ни документов нет. И быть не может. Их вообще не существовало в природе.

Глава 21

Котко приблизился, вытирая запачканные кровью руки о носовой платок. Брезгливо бросил его прямо в корзинку для бросовых бумаг. Не промахнулся.

- Что это значит?

- Я выразился вразумительно.

- Не дерзи нам, правительственный щенок... Эй, а ты чем занята?

Обладательница длинных серебристых волос пересекла комнату, стала на колени рядом с Гретой, которая беспомощно всхлипывала, откатившись к самой стене. Кровь безнадежно испятнала ее джемпер, испоганила клетчатые брюки, да и ворсистому ковру на пользу не пошла, но кровь, заметил я, хлестала из носа. А такая кровь не свидетельствует о серьезных повреждениях, и цена ей - десять центов стакан. Слава Тебе, Господи...

Блондинка обернулась, и я уразумел, отчего она штукатурит и отделывает лицо на манер бульварной шлюхи. Под правым глазом красовался преизрядный "фонарь".

- Склеиваю разбитое, Линк, - спокойным, грудным, очень чувственным голосом отозвалась девица. - Потом, если захочешь, разбирай на части снова... Не плачь, дорогая, лучше подымись: Мисти не может поставить малышку на ноги сама... Вот, пойдем теперь.

Котко следил, как женщины весьма нетвердо ковыляли в угол у очага. Серебристая блондинка, по-видимому, звавшаяся Мисти, усадила пострадавшую в кресло и захлопотала подле нее. Котко пожал плечами, на время позабыл обеих, уставился в - упор:

- Шутить изволишь, Хелм? Не люблю ни шуток, ни шутников.

- Увы, мистер Котко, нас надули. Вынудили невольно сделаться паяцами, кувыркаться на арене... Виноват, вас не вынудили. Вы изображали публику. А мы, бедолаги, представляли балаганное действо, трюковую мелодраму под названием "Норвежский нефтяной грабеж". Увы, мы все - от американского правительства до хлыща Нормана Йэля - сами того не зная, плясали на незримых нитях, убеждали зрителя, что состряпан заговор века, и состряпан исключительно ради вящего котковского процветания. Тьфу! Но расчет был верен: вы получили концессию в Торботтене, отнюдь не удовольствовались причитавшейся по соглашению долей, решили втихомолку отрезать еще кусочек... Жадное это племя - дельцы. А жадность, извините за трюизм, не приводит к добру... Очнитесь! Даже будь вся катавасия чистейшей правдой - сколь долго, по-вашему, норски потерпели бы подобную наглость?

Котко, пожалуй, неплохо играл в покер. Ни единая лицевая мышца не дрогнула.

- Не думаю, - сказал он спокойно, - что нашим норвежским друзьям понравилось бы словцо "норски".

- Тьфу! Да я сам по батюшке свенск, и норсков могу называть как захочется! Наши страны долгие столетия по-соседски драли друг друга за вихры.