|
Столяров досадливо цокнул языком. — И кому из нас, ты говоришь, не хватает свежей крови, а? Кто тут слишком давно никого не убивал? — Извини, — повторил Олег. — Ненавижу мародеров! — Да это-то понятно… — Михаил носком ботинка брезгливо перевернул одноглазого стрелка на спину и быстро ощупал карманы его плаща. Обрез его не заинтересовал в отличие от ПМ с запасной обоймой и пары ручных гранат. — Кто же любит мародеров. — Ты-то сейчас чем лучше их? — Хотя бы тем, что не получаю от процесса ни малейшего удовольствия. Уж поверь. Обыскав все три трупа, Столяров опустился на корточки перед избитым мужичком, который сидел на земле, прижимая к груди рюкзак. — Ну, ты как? — спросил Михаил. — Как, как… М-мудак, — очень невнятно, как после укола «заморозки» в десну, ответил мужичок. — Прости, что? — Что-что… Хрен в пальто. Сам спасенный был одет в расстегнутую шинель, из-под которой выглядывал черный свитер грубой вязки, плотные штаны и кирзовые сапоги со смятыми в гармошку голенищами. На голове его красовался коричневый шлем вроде тех, что носят танкисты и парашютисты. Столяров поднял недоуменный взгляд на Гарина и сказал, прикрывая рот ладонью: — Слушай, похоже, это какой-то убогий. Однако мужичок услышал и отреагировал: — Убогий, убогий… В рот мне ноги! — Или контуженный, — согласился Олег. — Контуженный… Хрен простуженный. — Кого мы спасли! — вздохнул Михаил. — Я уже боюсь спрашивать, как его зовут и где он живет. — Где-где… — эхом подхватил мужичок и закончил вполне предсказуемой рифмой. Разговаривая, он правой рукой пытался распустить тесемки рюкзака. Его движения были неуклюжими и медленными, как будто рифмоплет-матерщинник был под завязку накачан транквилизаторами. Пустой левый рукав шинели был заправлен под ремень. Гарина передернуло от воспоминания о том, как два здоровых парня ногами избивали инвалида. Нет, эти нелюди заслуживали куда более жестокой участи, чем мгновенная смерть от пули. «А может, он пьяный?» — подумал Олег, когда мужичок, отчаявшись справиться с тесемками, впился в них крупными, почти как у лошади, зубами. — Тебе помочь? — спросил Гарин. Мужичок поднял на него мутный взгляд, выплюнул тесемки и сказал: — Есть, есть… — На жопе шерсть? — предположил Столяров. — Есть, — повторил мужичок и красноречиво пожевал нижнюю губу. — Жрать, что ли, хочешь? Так бы сразу и сказал. Смотри, есть галеты, а есть шоколад. Тебе чего? Не успел Михаил договорить, как продукты походного рациона перекочевали из его рук в грязную ладонь мужичка. — Надо же, — недоверчиво покачал головой Столяров. — Вроде пень пнем, а как дошло до еды — стал прыткий. — Прыткий, прыткий… — подтвердил мужичок и закончил совсем уж неразборчиво, с остервенением работая челюстями. В один прием ему удалось засунуть в рот треть шоколадной плитки и пол-пачки галет, причем не распечатав ни то, ни другое. — Чудак человек, куда с оберткой-то? — простонал Михаил. — Подавишься! Выпучив на него глаза, мужичок закончил жевать, громко проглотил, затем выплюнул на землю здоровенный комок из фольги и прессованной бумаги. Олег отвернулся — слишком уж неаппетитно выглядел процесс уничтожения шоколада и галет — и увидел метрах в шестидесяти от себя, на опушке березовой рощицы, покрывающей склон соседнего холма, какого-то старичка. Одной рукой старик обнимал березку, а другой махал, как матрос-сигнальщик с авианосца, пытающийся в одиночку посадить целую эскадрилью. |
