|
Кажется, это парадоксальное сочетание сказочной красоты и смертельной опасности чувствовали все: и суровый мужчина в синевато-сером экзоскелете, и молодой человек в камуфляже, и девушка в куртке с чужого плеча и летних кроссовках, которая наотрез отказалась примерить обувь мертвого «монолитовца». Они двигались в сторону Припяти, а за их спинами упиралась в небо стопятидесятиметровая вентиляционная труба, упрятанная за решетку. — А она совсем не такая, как в кино, — сказала Марина. — Кто она? — не понял Олег. — Ну, Зона. — А разве про нее сняли фильм? — Ну да, сериал. Я как-то включила случайно, посмотрела полсерии. Там еще Гоша Куценко играет, смешной такой, с дредами. Идущий первым Столяров обернулся через плечо и пренебрежительно бросил: — С дредами или без дредов, но Гоша Куценко — так себе актер. — А кто, по-твоему, хороший актер? — спросил Гарин. — Кто-кто. Например, Машков. — Владимир Машков? — уточнил Олег и вдруг понял, кого все это время напоминал ему подполковник. — Слу-ушай, а тебе никогда не говорили, что ты на него похож? — На Машкова-то? — усмехнулся Столяров. — Говорили, и не раз. Но, видимо, эта тема его немного смущала. Михаил прибавил шаг, и Гарин с Мариной остались практически одни. Одни в заснеженном, почти сказочном лесу. «Как малолетки на первом свидании, — подумал Олег и взял Марину за руку. — Как какие-нибудь Ромео и Джульетта». Впереди них, словно верная дуэнья, шагал подполковник СБУ в боевой броне, за плечом которого болтался короткоствольный пулемет. Гарин улыбнулся. — Чего улыбаешься? — поинтересовалась Марина. — Да так. Настроение хорошее, — ответил он, и это было абсолютной правдой. — Ну, давай я его тебе слегка подпорчу. Или еще сильней улучшу. С вами, мальчиками, никогда не угадаешь. — Ну, попробуй. — Как тебе имя Боря? Нравится? — Какой Боря? — насторожился Олег. — Да никакой. Просто имя. Боря, Борис, Борюсик. — Имя как имя. Нормальное. А что? — Да вот, видишь ли, в чем дело. Я решила родить тебе Бога. — Что?! — Гарин резко остановился и развернул Марину лицом к себе. — Не сжимай так. Мне больно, — пожаловалась она. — Извини. — Он слегка расслабил пальцы, сжимающие Маринину ладонь. — Да что ты так всполошился? Борис Олегович Гарин, сокращенно БОГ. По-моему, прикольно. — Прикольно, — кивнул Олег. — Но почему ты вообще об этом заговорила? — Ну, понимаешь… — Марина носком кроссовка примяла снег. — Помнишь, мы вчера с тобой… — Помню. — Вот. А это был очень опасный день. — У меня последние три дня очень опасные. И что? — Я в другом смысле. Я беременна, Олеж. — Как ты можешь это знать? Суток еще не прошло! — Я знаю. Просто знаю. Ну, ты обрадовался или огорчился? — Подожди, Марин. Мне нужно… Мне нужно время, чтобы сообразить. Кажется, это был не тот ответ, которого ждала Марина. Отняв руку, она побежала догонять Столярова. А Гарин еще некоторое время стоял на месте, глядя на следы, оставленные кроссовками любимой женщины, и мучительно размышляя. Он любил Марину и хотел от нее детей, и лишь одно обстоятельство мешало ему сейчас почувствовать себя самым счастливым человеком на свете. Это были слова, намертво въевшиеся в память. «Полубогом я уже был. В следующей жизни я стану Богом». А еще смех — не безумный, не демонический, а совсем обычный, человеческий смех, от которого почему-то становится очень жутко. |
