— Слов нет… — скопировала она его интонацию.

— И не надо. Мне нужна ты. И неважно, брюнетка ты или блондинка.

— Всё равно она родится блондинкой! — она улыбнулась, но продолжала дразнить его.

— Тогда у меня будет две единственных и самых любимых на свете девочек-блондинок.

— Ладно я согласна. Пусть у неё будут синие глаза, — довольно кивнула, а потом подозрительно посмотрела на него. — И где ты шлялся? И почему от тебя несёт женскими духами? Предупреждаю, я могу убить тебя. Я просто прибью тебя, если узнаю…

— Этот идиот Лис полдня таскал меня по магазинам. Мы выбирали духи для Селесты. Одному ему было скучно. Можешь позвонить ей, но лучше не надо, наверняка у них романтический вечерок. И был я на городской квартире.

Она верила ему, но от звонка Селесте не собиралась отказываться.

Передёрнула плечами и он развернул её в сторону двери. Всё-таки было довольно прохладно, чтобы наслаждаться видами с террасы.

— Скажи… — они зашли в гостиную.

— Что? — он закрыл двери.

— Если бы я ушла… собралась уйти… ты бы остановил меня?

Некоторое время он смотрел на неё. И был совершенно серьёзен.

— Я никогда тебе этого не скажу.

Эпилог

— Симо-о-он!! Симо-о-н!! — послышался пронзительный детский крик.

Эва выложила на противень последнее ореховое печенье в форме зайчика и взглянула на лужайку.

«О, Господи…», — тут же зажмурилась, видя, как Лизи несётся на полной скорости по зелёному газону. Девочка пересекала мощёные дорожки и бежала напролом по клумбам с разноцветными петуньями.

«О, Боже! Она когда-нибудь убьётся!» — в свою очередь, подумал Симон, и сразу отбросил поливочный шланг, как только увидел чудо в голубеньком кружевном платьице, летящее к нему на полном ходу, не разбирая дороги. В своей маленькой ручке Лизи сжимала изрядно помятый листок бумаги.

Раскинув руки, он шагнул к ней навстречу и через секунду Лизи влетела в его объятия.

Симон помнил, как несколько дней назад она растянулась на дорожке, ободрав коленки и локти до крови. Следы этого происшествия ещё не сошли с её маленького тельца.

— Что, моя Королева? Я весь в твоём распоряжении, — он погладил тёмные кудри девочки. А Лизи довольно улыбнулась, как всегда, польщённая вниманием к собственной персоне.

— Смотли, сто я налисовала! — она усердно начала разглаживать помятый листик на груди у Симона. — Это мы!

«Мы» были изображены в виде кривых кружочков с непонятными загогулинками.

— Да ты что?! Ну, ты просто настоящий художник! А это кто? — спросил Симон, ткнув пальцем в самый большой кружок.

— Ты сто Симон?! — девочка удивлённо распахнула и без того большие синие глаза, обрамлённые густыми ресницами. — Это Я-Я-Я! — важно протянула она и похлопала себя ручкой по груди, чтобы исключить даже самые малейшие сомнения на этот счёт. Как Симон не догадался сам, было за гранью её понимания.

— Ой, прости, дорогая! Так солнце светит ярко в глаза! Прямо ослепляет — вот я и не досмотрел, — улыбнулся Симон.

Кто бы сомневался, что самый большой кружок она определит для себя.

— Это папа! — она показала пальчиком на ещё один большой кружок, — это мама, ты, Мини, бабуля, дедуля, Билли и ещё дедуля! — она обвела россыпь кружков поменьше вокруг себя и Яна. — Вот!

Она гордо посмотрела сначала на своё творение, потом на Симона, ожидая соответствующих восторгов и похвалы. Симон всё молчал, и Лизи уже обиженно поджала нижнюю губку, собираясь смертельно обидеться на своего друга.

А Симон, тем временем, заметил, что на обратной стороне листа были какие-то расчёты, цифры, коды, а внизу размашистая подпись Яна.