Их хозяйка с явным неодобрением прищелкнула языком.
– Ну-ну, после стольких-то лет – и такое-то приветствие… А я надеялась на кубок легкого вина и кусочек пирожного. – Она драматично вздохнула. – Скажи мне честно, ей все это еще не надоело? У нее храмы и часовенки в каждом городе, местечке и селе, даже здесь, не далее как в двух улицах отсюда стоит ее крупный храм, а она возвращается к корням. Ты и твои сестры… таинственные Прядильщицы Предназначения, что встречаются в темных переулках, в углу трактира, на перекрестках дорог. Всегда предлагают игру с Судьбой ради исполнения любого желания, которое только может быть у человека. Одна всегда выигрывает, вторая всегда проигрывает, третья… серединка на половинку. А после пары партий – бесследно исчезают. Эйфра и правда желает развлекаться?
Старуха перестала вырывать руки, зато косо взглянула за спину Йатеха.
– Но это действует, дитя. Действует, да еще как. Все знают историю о старой Лабайе, или Китчи-от-Улыбки, или Огевре, Госпоже Несчастий. И многие нас ищут. А рассказы о тех, кто нас нашел и выиграл благодаря этому лучшую судьбу, значат куда больше, чем тысячи жертв, всесожжений, приносимых в тысячах храмов одновременно. Пробуждают веру, надежду… Так это происходило у начал мира и так будет происходить, когда звезды начнут падать на землю. Первоначальная Сила наполняется мечтаниями.
– Знаю, знаю. Любые средства хороши, чтобы обратить на себя внимание смертных. – Что-то прошелестело, треснуло с глухим звуком, когда Малышка Канна вошла глубже в переулок. – Странно, что я не слышу криков храмовой стражи… Или твоя госпожа решила меня остановить?
Йатех усилил хватку, полагая, что старуха сделает нечто глупое. Поручение Канайонесс было очень ясным: что бы ни происходило, он не может отпустить рук этой женщины или позволить ей потянуться к тому, чем она играла.
– Нет. Но знаешь, как говорят: ее миры – там, где стучат кости. А собственно, раз мы уже об этом – здесь тоже шла игра. Я – ее жрица, а ты как раз идешь по освященной земле, дитя. Смотри внимательней, куда ставишь ноги.
– Я смотрю. К тому же – я едва лишь почистила сапоги.
Девушка села рядом с Йатехом и подняла лежащий среди мусора стаканчик.
– Сколько же лет… – Она понюхала его, словно дегустатор, пробующий аромат редкого напитка. – Это тот самый, верно? Тот самый, которым ты сыграла с ней в кости и проиграла. Один бросок ради души одного человека…
Йатех почувствовал, что смотрит на него.
– Забавно… – продолжила она. – Знаешь, я не думала, что Эйфра настолько сентиментальна. Может, я буду такой же.
Она плеснула в ладони – и стаканчик исчез.
За вуалью грязных волос глаза старухи превратились в ледяные шарики.
– Фокусы, – фыркнула она презрительно. – Моя госпожа за тобой не гонится, нежеланное дитя, но если ты захочешь, чтобы она начала, – то заберет тебя с собой.
– Ох. За мной гонится уже столько всяких, что если однажды догонят, то будет их изрядное число.
Канайонесс вздохнула, потянулась за спину и достала стаканчик.
– Я думала, что у меня выйдет лучше, но, видно, руки начали забывать умения.
Она поставила емкость на донце ведра и подняла рассыпавшиеся кости.
– Всякий судьбу вызывает. Всякий выигрывает, – пробормотала она. – И что? Сыграем?
Йатех почувствовал, как женщина каменеет. Открыла и закрыла рот, словно лишившись речи.
– Один бросок. Одной костью. Меньшее значение – выигрывает. – Малышка Канна, казалось, не заметила выражения лица старухи. |