И будут петь еще много лет эту великую песню в Российской Императорской армии.

С первых дней войны, во главе вооруженных сил России, как Верховный Главнокомандующий ее армиями, стал Великий князь Николай Николаевич.

Имя Великого князя было давно дорого и свято в армии. С именем сына неразрывно связывалось имя отца: Николая Николаевича Старшего, героя Русско-Турецкой войны, победителя Османа-паши и освободителя Сербии и Болгарии.

* * *

Необычайно велик и силен был дух Императорской армии в эти дни великой войны. Я пишу про свои части потому, что я их ближе наблюдал и с ними переживал все ощущения войны, и потому могу точнее изобразить их.

Но то, что я описываю, касается всей армии. То, что я видел, слышал и читал потом, рисует нашу армию в эти дни необыкновенной по духу и по мужеству.

Гвардия на полях сражения доказала, что та выучка, которую она получила на Красносельском поле, была правильная, и появление гвардии на любом фронте давало нам победу.

Не могу еще раз не отметить, что в эту войну так же, как и в Японскую, шефские части дрались особенно хорошо. После боя под Новым Корчином, на реке Ниде в конце ноября 1914 года, при допросе пленных о их впечатлениях мы слышали:

— Но больше всего мы боялись солдат с «лапками» на погоне.

Мы не понимали, что это значит. В это время к нам подошел солдат 145-го пехотного Новочеркасского полка.

— Вот, вот, этих самых мы особенно боялись.

На погоне у солдата был вензель Государя Александра III — славянское «А» с римскою цифрою «III», что и казалось австрийцам «лапкою». Части, имевшие в мирное время свои боевые традиции, славное прошлое, отличались наиболее крепким духом и сражались победоносно.

«Железная» дивизия генерала Гурко, получившая боевой закал под Шипкой и на полях Тунджи и Марицы, в твердых руках смелого и искусного генерала Деникина, оправдала свое название под Галичем. Никого не было в ее рядах, кто лично знал бы героев Турецкой войны, но точно духи предков, носивших одинаковые погоны, витали над нею и 4-я стрелковая дивизия и в германскую войну осталась «железной».

Кавказский корпус генерала Ирмана явился на поля европейской войны с присущим ему бодрым духом. Сам генерал Ирман на маленькой, горской лошади, в бурке, всегда с винтовкой за плечами, был впереди своих солдат. И корпус его делал чудеса. И были бои Императорской армии в эту грозную пору не только грозны, но и красивы.

Жила Русская армия традициями прошлого и твердо уповала, что «за Богом молитва, за Царем служба не пропадет». Сибирские полки принесли с собой силу и мощный дух необъятной Сибири. Они несли крепость сибирского крестьянина, его положительность и опыт Японской войны. Когда проходили они через встревоженную, панически настроенную Варшаву, глубоким вздохом облегчения вздохнули варшавяне.

Спасены. Эти люди не могут не победить!

Дух великих героев Императорской армии как будто витал над серыми полками, шедшим и умирать за те же великие лозунги «За Веру, Царя и Отечество». Тень Скобелева витала над рядами туркестанских стрелков. Мой старый знакомый по ташкентскому лагерю, командир 21-го Туркестанского стрелкового полка, «дедушка Селядцев», когда нужно было вставать из цепей, расправив на груди седую бороду, взял знамя и бесстрашно пошел впереди полка в атаку — и полк победил. Селядцев пал мертвым. Он умирал не за «землю и волю», которых ему после смерти не нужно, но за «Веру, Царя и Отечество». Умирая, он знал, что за смертью есть новая жизнь — есть бессмертие.

* * *

Мне говорили немцы: «Во время великой войны мы выше всего ставили Императорскую Русскую армию, потом французскую, потом английскую и ни во что считали итальянцев и американцев.