|
Нашего старого пианиста просто затрясло, когда он услышал, что «морцисты» переходят к действиям. За несколько часов столько на него свалилось: сначала смутная тревога после звонка неизвестного, потом намеки Бомбассеи, предостережения того странного господина и вот теперь слухи о надвигающейся катастрофе. Ну что за идиот этот Ардуино! Если начнется смута, «морцисты» разделаются с ним в первую очередь. И ничем уже не поможешь – слишком поздно! «Но разве предупреждения того малознакомого типа – не хороший признак? – успокаивал он себя. – Разве это не означает, что Ардуино пока только подозревают в чем-то?» – «Ну и что? – тут же возражал другой внутренний голос. – Мятежникам довольно любой зацепки! Не исключено, что они предупредили его только сегодня просто из коварства, ведь спастись Ардуино все равно уже не успеет!» Старик был вне себя, нервно, с озабоченным видом он переходил от группы к группе, надеясь услышать какую-нибудь утешительную новость. Но добрых новостей не было. Друзья, привыкшие видеть его всегда бодрым и острым на язык, удивлялись, как его скрутило. Но у них хватало собственных забот, чтобы заниматься еще этим простодушным стариком: вот уж у кого, по их мнению, не было никаких оснований чего-то бояться.
Слоняясь по фойе, он рассеянно опустошал один бокал за другим – лакеи на шампанское не скупились. От этого его мысли путались еще больше. Вдруг ему в голову пришло самое простое: он даже удивился, что не подумал об этом раньше. Нужно вернуться домой, предупредить сына, уговорить у кого-нибудь спрятаться. В друзьях, готовых приютить его у себя, недостатка, конечно, нет. Коттес посмотрел на часы – десять минут второго – и направился к лестнице. Но в нескольких шагах от двери его остановили. – Куда это вы, дорогой маэстро, в такое время? И что с вами? Вам нездоровится? Это была донна Клара собственной персоной. Покинув группу особо важных гостей, она стояла у самого выхода с каким-то молодым человеком. – О, донна Клара! – откликнулся Коттес, приходя в себя. – Куда, по-вашему, можно идти в такое время? Да еще в моем возрасте? Домой, конечно. – Дорогой маэстро, – голос Клары Пассалаккуа звучал очень доверительно. – Послушайте моего совета, подождите еще немного. Сейчас лучше не выходить… Там, на улице, не совсем спокойно, вы меня понимаете? – Они что, уже начали? – Не надо волноваться, прошу вас. Опасности нет никакой. Нанни, проводи, пожалуйста, маэстро! Пусть ему дадут какие-нибудь сердечные капли. Нанни был сыном маэстро Джибелли, композитора и старого друга Коттеса. Донна Клара отошла, чтобы задержать других гостей, тоже направлявшихся к выходу, а молодой человек повел маэстро в буфет и по пути посвятил его в курс событий. Несколько минут назад прибыл адвокат Фридже-рио, человек очень осведомленный, близкий друг брата самого префекта. Он специально прибежал в театр предупредить, чтобы никто не выходил на улицу. «Морцисты» сосредоточили свои силы на окраинах и вот-вот двинутся к центру. Префектура практически окружена. Несколько отрядов полиции оказались в изоляции и без автомобилей. В общем, положение серьезное. Выходить из «Ла Скала», да еще во фраке, было бы неблагоразумно. Лучше переждать. Театр «морцисты» занимать, конечно же, не станут. Новое известие, с поразительной быстротой облетевшее всех, произвело на гостей ужасное впечатление. Да, оказывается, дело нешуточное. Все притихли; некоторое оживление отмечалось лишь возле Гроссгемюта, поскольку никто не знал, как теперь с ним быть. Его жена устала и еще час назад уехала на машине в отель. Как же теперь провезти его самого по улицам, очевидно охваченным смутой? Он, конечно, композитор, старик, иностранец, что могло ему угрожать? Но известный риск все же был. |
