Утес был местной достопримечательностью. Свое название он получил из-за уступов, что делали его действительно похожим на громадную лестницу, сбегавшую прямо к морю. Наверное, давным-давно эти места подвергались набегам сарацинов, а у подножия утеса разгорались кровавые схватки. Но сейчас уступы были покрыты кое-где редкой травой и сухим кустарником, в недоступных расщелинах вили гнезда чайки, да в одном месте, где было достаточно глубоко, смельчаки ныряли в воду. До самого горизонта расстилалось бескрайнее темно-бирюзовое море, которое в лучах заходящего солнца казалось местами малиновым.

Ребята вовсю веселились, все, кроме Ненэ.

Джаколино рассказал, как одна девчонка из его школы позволила пощупать себя за сиськи. Чиччо поведал, как ему удалось запустить руку под юбку их горничной. Остальные наперебой стали хвастать, кому что удалось посмотреть или потрогать у женского пола.

Другой парень, Джанни, рассказал историю, как он ездил на два дня к бабушке и дедушке в далекую деревню в горы. Вечером дед попросил Джанни сходить за деревню к ручью, где соседская девчонка пасла коз — своих и соседских.

«Не обижай Вольпину, — сказал дед, — она слабоумная, даже в школу не ходит. Блаженная, только со скотиной и может общаться. Пора бы ей уже возвращаться, так что помоги коз пригнать».

— Я отправился за деревню и через четверть часа набрел на пастушку. Вольпине было лет пятнадцать, на ней была темная деревенская юбка, такая же рубаха и платок. Пяток коз безмятежно щипали траву, а она ходила босиком по стерне и рвала цветы. Я ее окликнул. Девушка застыла, прижав букет к груди. — Привет! Меня зовут Джанни. Она улыбалась, но глаза ее блуждали.

— Пойдем! Дедушка прислал меня сказать, что уже пора домой.

Девушка не отвечала, потом вдруг резко повернулась и протянула цветы, сжимая букет обеими руками. Красивые цветы. Вольпина счастливо засмеялась, продолжая настойчиво протягивать мне цветы.

— Я взял букет и тогда она неожиданно расстегнула юбку и сбросила ее. Под юбкой была исподняя рубаха. Я испугался и стал оглядываться, вокруг никого не было, а Вольпина задрала подол рубахи и стояла так молча пару минут, показывая мне свои прелести. Что было делать? И тут девчонка стала знаками показывать мне, чтобы я снял свои брюки. Сначала я отмахивался, но потом подумал, что сумасшедшая вреда мне не причинит, а приключение может быть занятным. Вообще, Вольпина была ничего себе, не красавица, конечно, но такая здоровая деревенская деваха, хоть и блаженная.

Я расстегнул ремень, снял брюки и белье и встал так перед Вольпиной, помахивая своими юными причиндалами. Девушка опустилась на колени и осторожно взяла мое хозяйство в обе ладони. Она долго и внимательно рассматривала все это, поглаживала, подергивала, обнюхивала и один раз даже лизнула.

— Ну, а потом?

— Потом я почувствовал, как в мою задницу уперлось что-то острое. Оказалось, что козел подошел ко мне сзади и слегка боднул, мол, прекращай ерундой заниматься, домой пора.

— Главный пастух?

— Так и есть. Я штаны надел и Вольпине приказал надеть юбку. Она так спокойненько оделась и погнала коз в деревню. Ну, и я с ней.

— Козел-то умнее тебя оказался, сказал тебе, ты что, парень, не видишь — она же рехнутая!

Вся компания дико смеялась.

Ненэ слушал, слушал, а потом тихонько поднялся вверх на пару уступов, растянулся на камне и принялся рассматривать звезды, укутавшись серебристой дымкой печали. На него нападали время от времени безотчетные приступы меланхолии, но это его не страшило. Мир не может состоять из сплошного удовольствия и веселья, иначе он неизбежно скатится в пустоту однообразия. Ненэ полюбил смотреть на звезды, они говорили ему о вечном.

— Завтра приедет Анжела, — объявила мама три дня спустя.