— Как же… — Вершинин оторопело уставился на замершие громады небоскребов и мостов, показавшиеся ему особенно беззащитными. — Так же нельзя!

— Можно! Мы будем запускать ракеты по одной, пока не стартует нужная!

30. Летний вечер в Солсбери

87 год. 7 августа. 16.10 Солсбери. Фермерский пост.

Старший поста, кряжистый мужик в полной боевой экипировке, сидел, привалившись к колесу. Захар подошел и вынул у него из уха нож.

— Херово! — заметил Шаман. — Хотелось по — тихому до базы доехать.

— Здесь никогда не было поста! — озадаченно проговорил Захар.

Или притворился, что озадачено.

Еще один покойник находился с противоположной стороны, и Кулебакин еще помнил его взгляд в коротком интервале между тем, как он распахнул дверцу со своей стороны и выстрелом в упор в лицо.

Еще три мертвяка сидели у пулемета. Не хер на посту дремать.

Слишком много покойников, подумал Кулебакин, оглядев место короткого побоища. Весь мой жизненный путь устлан ими, как осенний лес листьями. Путь идеального солдата, которым я никогда не напрашивался стать. С другой стороны, если бы я не стал участником эксперимента, то неминуемо погиб бы в Баксвуд скул. Никогда бы не встретил Джоанну Фланнаган. Не было бы у меня детей. Джози родила троих — девочку и двух мальчиков. Как могли они берегли их, но все равно фермеры забрали их одного за другим…

— Суки! — Кулебакин зло пинает трупы, те валятся как снопы. — Надо было убить вас не так быстро!

Захар хмыкает, ничего не говоря.

— Кто мать Альки? — спрашивает Шаман.

— Она в обслуге на базе!

— Брешешь! У фермеров не бывает детей!

— Мне Базука разрешил.

— Это за что же такая великая честь? За то, что моих деток всех порешил? — завелся Кулебакин.

— Остынь, Шаман! Какие детки? Когда я ушел, тебе за 60 было, и Мама давно померла.

По сердце словно ножом резануло это «Мама». Так все в ватаге называли Джози. Добрая была женщина. Всю жизнь мучилась совестью, что была частью эксперимента. Как выяснилось сейчас, даже не человеческого. В смысле не садистского, а именно не человеческого, не земного, не имеющего ничего общего с человеческой моралью, преследующего свои цели. А какие эти цели можно было предположить и содрогнуться. Это «марсиане» оставили нам — неведение и страх.

— Кстати, насколько хорош Базука? — интересуется Кулебакин. — Ну с чисто практической цели как его убить!

— Лучше бы нам с ним сегодня не встречаться, — бормочет Захар. — Найдем биореактор, наведем прибор и свалим. А дальше с Базукой нехай атомная бомба разбирается!

— Это почему же так?

— Потому что победить Базуку невозможно. Неважно кому он продал душу — «марсианам» или самому дьяволу, но сейчас Базука — это сам черт во плоти!

Портон — Даун.

— Фак! — вырвалось у Шамана.

Такого он увидеть никак не ожидал. В его памяти база представляла собой административные здания и несколько искусственных насыпных холмов, в подземельях которых укрывались лаборатории и арсенал. Причем холмы различались по размеру, под самым крупным скрывался блок Н.

Теперь на них смотрели около десятка абсолютно одинаковых холмов.

— Это кто же такой умный все перестроил? — процедил Шаман.

— Так всегда было! — пожал плечами Захар.

Тысячи кубометров бетона, грунта, километры обслуживающих коммуникаций! И все это в условиях пандемии!

Они готовились, понял Кулебакин.