Какая чертовщина творится с его головой? А может именно поэтому он кукует в лечебнице для психов? И привязали его, потому что он буйствовал? Господи, да быть такого не может! Он же — не какой-то псих!

Дверь в палату щёлкнула и распахнулась. Санитар тут же оказался на ногах и сделал странное движение рукой, точно собирался запустить ладонь под халат.

— А вот и наш доктор, — в голосе здоровяка слышалось облегчение.

На пороге появился человек в белом халате, и Константин тут же узнал пришельца. Тот самый худой мужчина в очках, глаза которого горели холодным огнём фанатика. В голове парня проснулась былая боль, а перед глазами полыхнула сетка ослепительных лучей. Потом невыносимый взрыв выбросил сознание Бодрова в пустоту.

Пантера увидел существ, уже причинявших ему боль прежде. Да, тогда он не мог пошевелиться, но сейчас путы казались ничтожным препятствием к свободе. Он не собирался сдаваться! С оглушительным хлопком ремни разлетелись на куски, и он вскочил на ноги, уставившись на врагов.

— Твою мать! — проворчал санитар и полез под халат.

В этом жесте таилась угроза и пантера явственно ощущал её. Нельзя медлить ни секунды! Прыжок вышел каким-то коротким и неуклюжим, да и тело казалось совсем чужим. До двери он так и не допрыгнул. Санитар вытащил руку и в его ладони щёлкнул блестящий предмет. Опасность!

— Не убей его, идиот! — завизжал Станиславский, отпрыгнув в сторону, — Бей по ногам!

Что-то громыхнуло и пол внезапно взорвался осколками у самого лица. Опасность!

Пантера выскочил за дверь и большими прыжками помчался по коридору.

28

Жанна сидела на стуле и прикладывала к щеке пакет со льдом, который ей предоставили хлебосольные хозяева. Время от времени девушка начинала злобно шипеть и сжимать кулаки, вспоминая, как один из здоровенных балбесов, что впихивали журналистку сюда, вломил ей хорошенькую плюху. Она упала на пол, ощущая, как немеет щека и ни один из уродов даже не подумал предложить Зориной руку. Её просто подпихнули ногой и хорошо, хоть не стали пинать — с них станется.

Здесь же девушка ощутила себя настоящей заключённой, прямо-таки жертвой кровавого режима, как их описывают либеральные СМИ. Она с тоской огляделась: стены, обшитые чем-то прочным и мягким, словно в камере дурки. Кровать прикручена к полу и снабжена широкими ремнями, — ну точно дурдом! На окне стёкла, отливающие синим — наверное пуленепробиваемые. Всё — один к одному, чёрт бы их побрал.

Да и стул, на который её посадили, тоже намертво привинчен к полу. Плюс ко всему, седушка оказалась невероятно жёсткой, так что Зорина уже ощущала, как немеет попа. Возник соблазн пересесть на кровать, однако стоило посмотреть на ленты, как тотчас появилось подозрение, что они этого и ждут. А потом во мгновение ока спеленают непослушную гостью. Глупо, конечно, но она так и не смогла прогнать дурацкую мысль. Нет, уж, она и дальше посидит на этом неудобном стуле.

Блин, ну не может же быть такого, чтобы её держали тут целую вечность! Просто эти дебилы из охраны переусердствовали. Сейчас приедет их начальство, разберётся во всём, Жанну отпустят, да ещё и станут просить прощения. А она им такая: прямо отсюда еду к юристу и говорить продолжим только там. А ещё и выкатит статейку, под названием…

Зорина даже улыбнулась, представив возможный заголовок: «Железный занавес в Лисичанске». Или, вот так: «Сумерки демократии». А потом — громкий судебный процесс и её звезда вспыхнет, подобно сверхновой!

Тем не менее, слабый червячок сомнений уже успел поселиться в душе Зориной и теперь медленно, но верно выгрызал там кусочек за кусочком. Уж больно уверенно вели себя все эти люди, как будто выполняли инструкции, присланные с самого верха.