Мама, сидя в постели, молчала. Папа принялся раскачиваться, но не так, как обычно. Его тело наклонялось взад и вперед, как дерево под ураганным ветром. Снаружи на лицо его падал отсвет восходящего солнца, и борода горела, как пламя.

— Что ты ей сказал, папочка?

Отец гневно посмотрел на меня.

— Что? Ты не спишь? Спи!

— Папочка, я все слышал!

— Что ты слышал? Склонности к злу сильны, очень сильны! За кучку денег человек способен продать свою душу! Она поклялась, поклялась на Торе! Но она раскаялась. Несмотря ни на что, она настоящая еврейка. Даже Навузардана простили, когда он покаялся. Нет греха, которого нельзя было бы смыть раскаянием! Раскаяние помогает всегда!

— Она будет поститься, а?

Отец внезапно воскликнул:

— Прежде всего ей надо вернуть деньги, ибо написано: «Ты должен восстановить то, что взял силой». Скоро Йом Кипур. Если раскаяться от всей души, Всемогущий, благословенно имя Его, простит. Милосердный и прощающий Бог!

Позднее я узнал, что женщину терзали кошмары. Она не могла ночью спать. Ей виделись покойные родители, одетые в саваны. Отец наложил на нее покаяние — поститься по понедельникам и четвергам, раздавать милостыню, воздерживаться от мясного, за исключением Субботы и праздников. И обязательно вернуть деньги. Помню, люди, обвинявшие ее, появились в нашем доме еще раз.

Папа много лет вспоминал эту историю. Если во время тяжб кто-нибудь пытался прибегнуть к клятве, раввин рассказывал ему об этой женщине. По-моему, свиток Торы тоже помнил эту историю и, когда бы папа ни повторял свой рассказ, по ту сторону бархатного покрывала на ковчеге прислушивался к папиным словам.

РАЗРЕШЕНИЕ ОТ СТА РАВВИНОВ

Время от времени к папе приходили люди, которым требовалось так называемое «разрешение от ста раввинов». Как известно, давным-давно Рабейну Гершом запретил многоженство. Но что делать человеку, если его жена потеряла рассудок? Развестись в этом случае не разрешается. А если жена убежала в Америку? И такое может произойти. Тогда раввин, который знакомится с обстоятельствами, освобождает «пострадавшего» от запрета еще раз жениться. Выданный им документ должны подписать еще сто раввинов.

Люди состоятельные, намеренные вторично жениться, не обходили раввинов сами, а нанимали для этого агентов, которые ездили из местечка в местечко, собирая подписи.

На сей раз к папе явился сам муж, молодой человек с белокурой бородой, в очках с металлической оправой, маленькой шапочке, укороченном сюртуке, при галстуке, ботинки его сверкали. Он казался преуспевающим человеком, но вполне благочестивым. На листе бумаги, переданном им отцу, уже стояло пятьдесят или шестьдесят подписей, подкрепленных различными печатями — круглыми, квадратными и треугольными, черными, красными, синими и зелеными. И какие разные подписи! Одни раввины выводили свои имена мелкими изящными буквами, другие занимали своей размашистой подписью целую строку, один писал лишь свое имя, другой добавлял имя отца и даже деда. Подпись какого-то раввина вообще нельзя было разобрать — дикие неправильные каракули заканчивались то хвостом, то крючком, то кляксой. У другой подписи буквы, круглые и пузатые, дышали невообразимым самодовольством. Папа долго изучал документ.

— Неужели это все правда? Смилуйся, Боже! Она ведь сумасшедшая! Да еще и скандалистка… И не хочет развода? Она сделала вашу жизнь несчастной? Конечно, я подпишу.

Папа поставил свою подпись под документом. Молодой человек осторожно промокнул свежие чернила вынутой из кармана промокательной бумажкой.

— Ребе, вы не можете себе представить, сколько я перестрадал из-за этой страшной женщины, — признался он.