— И самое странное, что… когда мы начали копать сад, чтобы построить пристройку, то нашли два тела…

Бабушка вскидывает голову.

— Тела?

— Да, бабушка. Закопанные в саду.

— Мертвых тела?

— Э-э-э… да.

А что, могут быть какие-нибудь другие?

— В Скелтон-Плейс?

Я поощрительно киваю.

— Женщина и мужчина.

Бабушка смотрит на меня так долго, что я опасаюсь, не впала ли она в некое кататоническое состояние. Но потом ее глаза затуманиваются, как будто она вспоминает что-то. Вдруг снова хватает меня за руки, раскидывая кусочки пазла так, что некоторые из них падают на пол.

— Это Шейла? — шепчет она.

Шейла?

— Кто такая Шейла, бабушка?

Она отдергивает руки, ее глаза затягиваются туманом недоумения, словно катарактой. Сейчас бабушка похожа на испуганного ребенка, когда сидит вот так, сжавшись в высоком кресле.

— Очень злая девочка. Они все так говорили. Злая маленькая девочка.

— Кто? Что за злая девочка?

— Так они все говорили.

Мне нужно сменить тему. Бабушка начинает волноваться. Я наклоняюсь и подбираю кусочки пазла с ковра.

— Здесь красивый сад, — говорю я, выпрямляясь и глядя мимо бабушки в окно. — Ты, как и раньше, гуляешь там каждый день?

Умственные силы покидают ее с каждым дней, однако физически с ней все в порядке.

Но бабушка все еще бормочет что-то о Шейле и злой маленькой девочке.

Я протягиваю руку через стол и крепко беру ее узловатую руку в ладони.

— Бабушка, кто такая Шейла?

Она прекращает бормотать и смотрит прямо на меня, сфокусировав взгляд.

— Я не… знаю…

— Полиция захочет поговорить с тобой в какой-то момент, но только потому, что ты была хозяйкой коттеджа, и…

На лице бабушки мелькает вспышка паники.

— Полиция? — Она в страхе озирается по сторонам, словно ожидая, что полицейские окажутся прямо у нее за спиной.

— Ничего страшного. Они только захотят задать тебе несколько вопросов. Не о чем беспокоиться. Это будет просто процедура. Для протокола.

— Это из-за Лорны? Лорна умерла?

Я сглатываю чувство вины.

— Нет, бабушка. Мама в Испании. Помнишь?

— Злая девочка.

Я осторожно отпускаю бабушкину руку и сажусь обратно в кресло. Она снова что-то бормочет про себя. Сегодня я больше ничего от нее не добьюсь. Я не должна была упоминать о трупах. Это было нечестно. Конечно, она ничего о них не знает. Откуда бы ей знать? И вместо новых вопросов я протягиваю руку и помогаю бабушке собирать пазл — в теплом молчании, как мы делали, когда я была ребенком. Сначала нужно найти края.

5

Тео

Тео тормозит на подъездной дорожке и паркует свой старый «Вольво» рядом с черным «Мерседесом» отца, похожим на катафалк. Старый, одряхлевший дом нависает над ним, словно здание из фильма ужасов, затмевая солнце и вызывая дрожь во всем теле. Тео ненавидит это место. И всегда ненавидел. Его друзья считали дом впечатляющим, когда бывали здесь — это случалось редко, он старался по возможности не приглашать их к себе, — однако унылый серый камень и уродливые горгульи, взирающие с крыши вниз, точно собираясь спорхнуть, до сих пор вызывают у него мурашки. Дом слишком велик для пожилого человека, живущего в одиночестве. Тео никак не может понять, почему отец отказывается продавать это здание. Сомнительно, что тот держится за него из сентиментальных соображений.