Шурик расстался с Балаболом, уже подойдя к даче вплотную.

И стоило им разойтись на десяток метров, как Шурик услышал бормотание то ли радио, то ли телевизора. Очевидно, кто-то из хозяев был дома.

Поэтому на Шурика напала мания величия. Он вообразил себя вождем краснокожих.

Пригибаясь так, что сумка с идиотской надписью «Биатлон» тащилась за ним по земле, на каждом шагу замирая с поднятой ногой, боясь дышать, Шурик крался, крался и докрался таким образом до веранды. Тут засбоило.

Дело в том, что издали эти сыщики-самоучки, естественно, не видели, что происходит на полу верандочки. Она была ограждена перилами, а на перилах висели ковры. Когда же Шурик, по-индейски совавший нос во все дырки, сунул нос и на веранду, он несколько удивился.

Если бы он просто в два шага миновал пространство перед верандой, все бы обошлось и вообще повернулось по-другому. Но он потерял прорву времени, потому что остолбенел.

Там, на милой верандочке, возле плетеного столика, прикрытый от общественности коврами, сидел на полу абсолютно голый рыжебородый мужик в позе лотоса. В руке он держал палочку с дырками.

— Это была то ли свирель, то ли флейта, в общем, музыкальное орудие, — сформулировал Шурик.

Мужичок спал с открытыми глазами.

— Балда! — пришлось мне перебить Шурика. — Так это же он медитировал!

— Не может быть! — отвечал потрясенный Шурик.

Видимо, он считал медитацию невозможной без гималайского пейзажа за спиной, как на полотнах Рериха. О том, что можно медитировать, глядя на клубничник, он как-то не сообразил.

А кончилось это так. Шурик довольно долго проторчал, прижавшись к стене между окном и ступеньками, ведущими с веранды. Он почему-то думал, что голый йог может в любую минуту встать, а тот все не вставал. Шурик то и дело выглядывал, но йог сидел, как статуя Будды, и даже с тем же выражением на помятом лице.

Очень нескоро Шурику пришло в голову, что даже с его габаритами можно запросто проскочить мимо ступенек незамеченным. А йог, в силу своей позиции, мог видеть лишь то, что делается перед ступеньками.

Шурик сказал, что он именно проскочил. Очень хотелось съязвить, что быстрее было бы прокатиться. Но это лишь развязало бы ненужную дискуссию.

Благополучно миновав йога и завернув за угол дачи, Шурик увидел новое действующее лицо.

Росли там между глухой стенкой и забором две березы. Между березами был натянут гамак. К гамаку неизвестно откуда брел пьяный в сосиску мужик, расхристанный и потерявший человеческий образ.

Этого мужика нужно было увидеть не Шурику, а Балаболу. И вообще, как выяснилось потом, это Балаболу нужно было обходить дачу слева, а Шурику — справа. Но им не повезло. Мелочь, казалось бы, чушь какая-то, а сколько из-за нее вышло всякой суматохи!

Мужик понял, что без промежуточного пункта до гамака не дойдет, и рухнул сперва на березу.

— Дерево! — радостно сказал он. — Иди сюда, дерево. Вот так. Хорошо.

Он прижался щекой к березе как раз там, где ее охватывала веревка от гамака, и ощутил дискомфорт.

— Постой… — задумчиво обратился он к березе. — Ты что здесь делаешь? Откуда в ванной дерево? И где, черт возьми, унитаз?!

Шурик попятился. Он вообразил себе, что сейчас произойдет, и ему чуть дурно не стало.

Но ничего не произошло. Алкаш ограничился риторическим вопросом.