Клёнов оторвал глаза от пейзажей за окном «Нивы», тяжело вздохнул и плавно, чтобы не потревожить пассажиров, стал входить в поворот. «Вот так, четверть века точно в песок…» А впрочем, что его жизнь по сравнению с тысячами тех, кто строил, налаживал, испытывал, доводил до ума… Которых в одночасье, простым росчерком золотого пёрышка — в никуда…

Пассажиров в «Ниве» ехало трое. Жена Клёнова Бася, их дочка Настя и сибирский кот Леопольд. При имени Бася люди обычно представляют скорбные глаза-миндалины, гетто, мацу, холокост… однако в данном случае имел место не холокост, а ленинская политика партии по отношению к окраинным народам великой страны. По паспорту Басенька была Байныс, а по пятому пункту — алтайка. В далёкие пятидесятые папа Клёнова поставлен был заведовать на Алтае искоренением шаманизма. Как ни странно, высокая партийная должность не убила в нём человеческое — смысл своей деятельности он видел в том, чтобы спасти всех, кого сможет. Один из спасённых много позже вышел на сына спасителя. Пригласил в гости, познакомил с внучкой — Байныс Темировной Юдаевой, специалистом по этнографии…

Клёнов вежливо поцеловал маленькую сильную руку и вдруг понял, что жизнь едва не прошла мимо. Он увидел глубокие, как горные озёра, глаза, тёплую улыбку, длинные волосы цвета воронова крыла… Услышал голос, загадочный и манящий, — хрустальный голос бегущего по алтайским скалам ручья… В общем, забрал Клёнов Байныс в Москву, повёл в загс — и ни на миг о том не пожалел. Правда, долго не было детей. Лишь лет пять тому назад — если верить внучке шамана, с подачи могучего Ульгеня, Священной Белой Матери Ак-Эне и доброй богини Умай — на свет божий явилась Настя. Вон устроилась за спиной в обнимку с котом, куксится, дует губы… С чего бы? Обычно она всегда радовалась поездкам на дачу, возможности прокатиться на папиной «Ниве». За городом она бывала заметно веселей, чем в Москве. Бася говорила, что детям свойственно ощущать ауру злобы, подозрительности и страха, полог обречённости и несбывшихся надежд, висевший над мегаполисом. И это уже не говоря о крови на ступенях Белого дома, на московских мостовых, на стенах стадиона «Красная Пресня», давно смытой осенним дождём…

Стоило Клёнову подумать о дожде, как мысли материализовались — на ветровое стекло упали первые капли. Пришлось на всякий случай сбрасывать скорость, включать фары и под мельтешение «дворников» удваивать бдительность — под колёсами «Нивы» был уже не асфальт, а поблёскивающий каток. Осторожничал не один Клёнов. Чёрная «Волга», ехавшая в том же направлении аж от МКАДа, тоже врубила свет и отказалась от вроде бы запланированного обгона. Чувствовалось, что сидели в ней далеко не бесшабашные новички.

— А вот и дождик, может, ещё груздей наберём! — нарочито бодро прокомментировала Бася и, повернувшись на правом сиденье, строго посмотрела на дочь. — Анастасия, перестань терзать Леопольда, давай-ка лучше петь. Папа, включи музыку!

Настя, ребёнок несомненно талантливый, помимо прочего имела абсолютный слух и очень любила подпевать блёклым звёздам российской попсы, отчаянно при этом дирижируя.

— Есть музыку! — в тон Басе отозвался Клёнов, включил приёмник и, выдав на-гора шлягер о коварной Ксюше в юбочке из плюша, снова поднял глаза к зеркалу заднего вида.

Может, он начинал уже страдать паранойей, но чёрная «Волга» ему определённо не нравилась. Приклеилась как банный лист к заднице. Интересно, кто в ней сидит? Охранники, решившие во внеслужебное время проводить бывшего принципала на дачу?.