Юный Фаул задумчиво постучал по экрану ухоженным ногтем.

«Надо что-то делать».

Войдя в спальню, Артемис застал мать в слезах. Сердце екнуло, но он сжал кулаки и приказал себе быть сильным.

— Мама, — он помахал выпиской из банковского счета, — что это такое?

Ангелина вытерла глаза носовым платком, приподнялась на локтях и с трудом, как могло показаться, узнала сына.

— Арти… — всхлипнула она. — Мой маленький Арти. Посиди со мной.

Круги расплывшейся туши окаймляли заплаканные глаза Ангелины, угольно-черные на мертвенно-бледном, почти прозрачном лице.

«Будь сильным».

— Нет, мама. Я не стану сидеть и разговаривать с тобой. Я жду от тебя объяснений по поводу чека на пятьдесят тысяч евро, который ты послала в Центр охраны дикой природы в Южной Африке.

Ангелина явно не понимала, о чем он спрашивает.

— В Южной Африке, дорогой? Кто поехал в Южную Африку?

— Ты послала чек на пятьдесят тысяч евро и Южную Африку. Я отложил эти деньги на экспедицию в Арктику.

— Пятьдесят тысяч. Знакомая сумма. Спрошу у отца, когда он вернется. Путь только попробует снова опоздать к ужину, я…

Артемис потерял терпение.

— Мама, прошу тебя. Попытайся вспомнить. У нас нет лишних денег на благотворительность в Южной Африке. Мы уволили всех слуг, кроме Дворецки, и ему уже месяц ничего не платим.

— Лемур! — торжествующе воскликнула Ангелина. — Я вспомнила. Я купила шелковистую сифаку.

— Невозможно, — отрезал Артемис. — Вид Propithecus candidus считается вымершим.

Голос матери стал резким.

— Нет. Маленькую сифаку обнаружили в Южной Африке. Неизвестно, как она попала туда с Мадагаскара, вероятно, на браконьерском судне. Я должна была ее спасти Арти, это последний экземпляр.

— Через год или два животное умрет, — холодным тоном произнес Артемис. — И наши деньги пропадут.

Ангелина пришла в ужас.

— Ты говоришь совсем как…

— Отец? Отлично. Кто-то должен вести себя благоразумно.

Лицо Артемиса оставалось суровым, но внутри он дрожал от ужаса. Как он мог разговаривать подобным тоном с матерью, когда она сходит с ума от горя?

«Почему я не утратил присутствия духа? — спросил он себя и мгновенно ответил: — Потому что я — Фаул, а Фаулы всегда с честью преодолевали невзгоды».

— Но, мама, пятьдесят тысяч! За лемура?

— Возможно, удастся найти самку, — возразила Ангелина. — И мы сумеем спасти вид.

«Спорить бесполезно, — подумал Артемис. — Логика тут не поможет».

— И где сейчас этот счастливчик? — спросил он с невинным видом, улыбаясь так, как положено улыбаться десятилетнему мальчику при разговоре о крохотном пушистом существе.

— В полной безопасности в Ратдаун-парке. Живет как король. Завтра его отправят самолетом в специальную искусственную среду обитания во Флориде.

Артемис кивнул. Ратдаун-парк, частный заповедник в Уиклоу, создавался специально для защиты вымирающих видов. Он охранялся надежней среднего швейцарского банка.

— Превосходно. Может быть, я навещу эту обезьянку, которая обошлась нам в пятьдесят тысяч евро.

— Не ожидала от тебя, Артемис, — пожурила его мама. — Как известно, сифака — лемур, а лемуры возникли значительно раньше обезьян.