– Пойду, – ответил я, – Но не теперь. Сперва домой надо зайти, к магу одному знакомому, оружие себе новое промыслить. Как я на демона пойду безоружный? Эх, ты, босота. – Я ласково взъерошил его и без того растрепанные вихры. – Это только в сказках воин может на чудище с голыми руками переть. В жизни оно совсем по-другому выходит.

    С этими словами я взвалил сумку на плечо, встал и сделал шаг.

    И тут сумка лопнула.

    Все мои пожитки, все остатки запасов, трудолюбиво собранные нами ночью лоскуток к лоскутку, кроха к крохе, все деньги, как есть, вывернулись из дыры и хлынули вниз. Я вертанулся на пятке в напрасной и ненужной попытке подхватить упавшее – и боль крепкой хваткой рванула меня за щиколотку. Я ахнул и повалился наземь. В глазах враз выступили слезы – не то и впрямь от боли, не то от неожиданности. Скорей от неожиданности, да еще, пожалуй, от обиды. Ведь со мной такого не случалось вот уже… а, проваль – я и не упомню, сколько лет. Ни с того, ни с сего, на ровном месте, будто я не мастер, не Патриарх, даже не бывший уличный мальчишка, а престарелый вельможа с трясучим подбородком, который без паланкина и передвигаться-то неспособен.

    – Что с тобой? – всполошился Интай.

    – Ногу вывихнул, – морщась, объяснил я сквозь зубы. – Сильно. Сядь, посиди покуда. Сейчас я ее в порядок приведу.

    Вывих вставить – дело недолгое, если умеючи. Этому нас обучали в первую очередь. Вот посидеть да обождать, чтобы нога тут же не подвернулась заново… да просто чтобы ступить на нее было можно – а ведь мне не два шага пройти предстоит, мне весь день шагать… нет уж, Кинтар – вывих вставил, а теперь изволь посидеть спокойно. Иначе полчаса выиграешь, а день потеряешь – а нельзя тебе день целый терять, за день многое случиться может. Спешить тебе надо, это верно – так ведь не тот случай, чтобы ради спешки увечиться. Быстрым шагом ты потерянный час легко наверстаешь – а хромаючи, опоздаешь наверняка. Сиди, Патриарх, как редиска в грядке, и раньше времени не выдергивайся.

    Я сидел, и болтал с Интаем о том, о сем, благо болтовня странным образом не мешала мне думать, а как-то даже способствовала. Странно все это. Глупо как-то. Ногу подвернул на ровном месте. Ерунда получается. Да, я не выспался, притомился, все верно. А только когда мы с братьями Шенно мага этого, Фаннаха, громили, я ведь не ночь одну не спал, а трое суток. И ничего – даже в бою ноги не подворачивались. И сумка порвалась, а ведь швы я прошил на совесть. Это я умею. Что, не мужское, скажете, дело иглой орудовать? Глупость скажете. Мастер Дайр всегда говорил, что боец должен обихаживать себя сам. А если кому нужны слуги или там женщины, чтобы обед приготовить, рубаху зашить или штаны постирать, так это не только не боец, но и вовсе не мужчина. В бою ни слуг, ни женщин не бывает – вот и обходись сам, своим уменьем. А оборваться, обовшиветь или помереть с голоду, когда еды навалом, для бойца непозволительно. Всех нас этому учили, всех. Любой из нас мог заработать на хлеб прачкой или помощником повара. Любой мог починить себе обувь. А уж шить… конечно, свой портняжка при школе состоял, Тосси Сплющенный, он нам и одежду шил – но в подмастерьях мы у него все перебывали по очереди, все до единого, и я в том числе. Не мог порваться шов, прошитый моей рукой. Ведь и нитка не гнилая, и лоскутья сумки, изрезанной мечом, добротные… в высшей степени странно.

    – Дай-ка мне это барахло, – попросил я, и Интай вручил мне лопнувшую сумку. – Погляжу, что стряслось.

    Так… ремень порван, на сумке один шов лопнул, другой просто разошелся… странно.