– Ну и как он относится к аресту?

– Да как видишь… Тихо сидит, словно мышка. Может, не осознал еще, куда попал?

Значит, Никита никому не сказал, что его брат работает в Перпендикулярности. Почему – нетрудно догадаться. Всю жизнь он вот так – не желает быть "самым хитрым"… Даже там, где это просто необходимо. Например, когда Никите вскоре после свадьбы дали отдельную квартиру в новом доме, он примчался к Генику в общежитие и, бешено задыхаясь, спросил: "Твоя работа?"… Геник, естественно, отверг тогда столь гнусное предположение. Не мог же он признаться брату в том, что по его, Геника, просьбе Коротышка заявился в Жилищный департамент в полной форме перпендикуляра со всеми положенными регалиями, сел, положив ноги в сапогах прямо на заваленный бумагами стол заместителя директора, пыхнул ему в испуганное лицо вонючим сигаретным дымом и намекнул, что срочно требуется однокомнатная квартира для некоего нештатного сотрудника по фамилии Мезенцев…

Пока мысли в голове Геника с неописуемой быстротой сменяли друг друга, ноги его, не обращая на мысли абсолютно никакого внимания, несли юношу по лестнице наверх, а потом – по коридору, к кабинету О-Пэ.

Реакция начальника ошеломила Геника. Юноша предполагал, что, выслушав его бессвязный, бурный доклад, обер-перпендикуляр тут же ткнет кнопку коммуникатора и внушительно прикажет старшему Стражи:

– Ну-ка, милейший, немедленно освободите задержанного по фамилии Мезенцев, что сидит у вас в шестой камере! Произошла прискорбная ошибка, мы еще будем разбираться, но можете не сомневаться: виновные будут наказаны самым строжайшим образом!..

Однако О-Пэ даже не соизволил прервать свое чаепитие, с аппетитом прихлебывая ароматный горячий чай. Когда поток слов Геника иссяк, подобно ручейку в центре Сахары, обер-перпендикуляр осведомился:

– Ну и что?

– Как это что? – оторопел Геник.

О-Пэ не спеша допил чай и с некоторым сожалением отставил стакан в сторону.

– Ладно, – сказал брезгливо он. – Догадываюсь я, что ты хочешь… Попросить ты хочешь, чтобы братца твоего отпустили на все четыре стороны как ошибочно задержанного. Так?

– Ну, так, – смешался Геник, переступив с ноги на ногу.

– Только нет никакой ошибки, – хладнокровно произнес О-Пэ. – И братец твой – самый настоящий, я бы даже сказал, закоренелый "параллельный"…

– Не может быть!

– Ах, не может быть? – усмехнулся обер-перпендикуляр.

Он, не глядя, выдвинул ящик стола, не глядя, порылся в нем и извлек тоненькую папку синего цвета. При этом лицо его изобразило такое отвращение, будто это была какая-нибудь мохнатая сколопендра.

– Тогда слушай, – сказал обер-перпендикуляр. – "Мезенцев Никита Романович в разговорах с коллегами и пациентами неоднократно употреблял выражения, позволяющие классифицировать его как врага нашего мира… В частности… тэ-тэ-тэ… заявил младшему интерну Рюмину: "Если бы вы были на моем месте, вы бы никогда не поставили больному такой диагноз"… Хватит или продолжать?

– Не может быть! – пересохшими губами повторил Геник.

– Может, – авторитетно сказал О-Пэ. – Еще как может! И вообще… Ты меня удивляешь, Геннадий. Чему вас только в Перпендикулярном училище учат? Давно пора усвоить, что нельзя доверять никому. Даже своим родственникам. Даже самому себе… Где, например, гарантия, что вы, Геннадий-свет-Романович, – не "параллельный"? Геник растерялся.

– Ну как же?.. Я ведь помню… я все помню… с самого детства, – торопливо принялся зачем-то оправдываться он.