— Пошли, покажу тебе мои владения!

— Кузьмин, сколько ты зарабатываешь в месяц? — тихо спросила я.

— Э! Вот будет штамп в паспорте — тогда скажу, — вредным голосом протянул Кузя.

Два брата-акробата уже нашли прикрученную к дереву баскетбольную корзину и пытались забросить в неё мяч — строго по очереди, как профессионалы. Вот только попасть никак не удавалось.

— Не разбейте тут ничего, — предупредила их я, увлекаемая вглубь участка. Там шумела вода, и мне стало чуточку не по себе. Вроде бы взрослый человек, уверенный в себе, но ведь надо волноваться, знакомясь с мамой жениха, да? Вот я и волновалась.

Мама жениха, одетая в простенький спортивный костюм, поливала цветы на клумбе.

— Муся, мы приехали! — громогласно объявил Кузя. Мама обернулась и выключила воду:

— О, а я вас к вечеру ждала! Мог бы смску прислать, балбес!

— В одном мы уже согласны, Тамара Вадимовна, — рассмеялась я.

Я сразу вспомнила её. Мы виделись, когда жили в одном дворе. Мама Кузи была прирождённой активисткой — ей всегда было нужно больше всех. Она ругалась на дворников, когда те были пьяны, выбивала скамейки и урны для двора, собирала подписи для установки кодовых замков на подъездах… И это — работая и воспитывая детей! Вот уж у кого энергии было на троих!

— Юлечка! А я-то думала, кого Андрей везёт! Подожди-ка, у тебя двое мальчишек?

Она глянула на лужайку перед домом, где пыхтели пацаны, всё ещё не сделав ни одного кольца, но я со смехом запротестовала:

— Нет, это мои братья! Детей пока нет.

— Маленькие какие, — удивилась Тамара Вадимовна. — Ладно, что мы тут… Кушать хотите? Или поставить чайник?

— Чайник, — хором ответили мы с Кузей, и мама усмехнулась:

— Согласие — это важно в браке.

Потом мы пили чай — вкусный, чёрный, заваренный по всем правилам русской чайной церемонии, а мальчишки, чудом попавшие целый один раз в корзину баскетбольным мячом, уплетали блинчики с творогом, постанывая от восторга. Когда чай закончился, Кузя повёл меня осматривать участок, а Тамара Вадимовна припахала моих пацанов к самому древнему ремеслу на земле — собиранию хвороста и поздней клубники. Клубника, подозреваю, нравилась им больше, чем хворост.

Дом был небольшой, компактный, но добротный. Дерево и стекло, хорошие окна, двери. Участок Кузя обустроил, поделив его на зону отдыха и огород. Для себя и для мамы. В углу у забора притулилось маленькое строеньице с трубой на крыше и крохотными окошками. Указав на него, Кузя гордо представил нас:

— Баня — Глинская, Глинская — это баня.

— О как! Очень приятно, баня, — усмехнулась я.

— Глинская, ты когда-нибудь занималась любовью в бане?

— Это любопытство или предложение?

— Конечно, предложение, за кого ты меня принимаешь? — деланно оскорбился Кузя. — Сейчас начну топить, воду нагрею, а потом попарю тебя, Глинская, от души! Веники сам делал в начале лета, есть берёзовые, дубовые, липовые…

Я прижалась к нему, прикрыв глаза. Что-то нахлынуло, и я никак не могла понять — любовь ли, нежность, грусть или тревога

— Кузьмин…

— Аюшки?

— У нас же всё будет хорошо, да?

Он развернул меня лицом к себе, посмотрел в глаза, держа за плечи, спросил:

— Юль, ты чего? Ты передумала, что ли? Мне теперь кольцо придётся сдавать?

— Да ну тебя! — я даже слегка обиделась.