Когда дышать стало совсем невозможно, мы вышли в душ. Мылись без мыла, просто водой, и это было самое классное ощущение — чистоты и перерождения…

И любовью мы занимались в предбаннике — просто и желанно, как будто были женаты уже много лет, как будто знали все волшебные точки друг друга, как будто по наитию и так гармонично, что аж до слёз…

А потом сидели, обнявшись, на диванчике, потягивая алкоголь, расслабленные, счастливые и готовые к любым переделкам, которые могли ждать нас в будущем. И только тогда я осмелилась сказать:

— Я люблю тебя, Андрей…

— А я думал, ты уже никогда это не скажешь, — тихонько рассмеялся он.

— Ну вот, сказала. Как мы дошли до такой жизни, а? Ведь собирались всего лишь потрахаться для здоровья!

— Ничего не знаю, я всю жизнь в тебя был влюблён.

— Что? — я повернулась к нему, едав не расплескав остатки Мартини. — Это какую ещё жизнь?

— Ну вот со второго класса, как увидел тебя, так и пропал для общества.

Кузины глаза смеялись. Я покачала головой:

— А чего раньше не сказал?

— Зачем? Если бы ты чувствовала то же самое, заметила бы…

— Балбес…

Ну слов нет! Сколько лет жизни потеряно зазря! Надо было просто признаться… Тогда бы не было его двух браков, не было бы моих бывших, изрядно потрепавших мне нервы… Но не было бы и посиделок на кухне, разговоров за бытие, смеха и битвы подушками. Той самой, после которой нам пришлось собирать пух и перья в мусор и покупать Кузе новые подушки. Не было бы той трогательной дружбы, которая связала нас на долгие годы.

Я допила свой бокал и снова положила голову на грудь друга. Нет, не только друга. Любимого мужчины, будущего мужа, будущего отца моих детей.

— А вообще ты прав. Это я дура набитая. Слепая курица.

— Ты самая лучшая, самая красивая и самая клёвая слепая курица на свете, — фыркнул Кузя, чмокнув меня в макушку.

— Чем бы тебя стукнуть? — я наморщила лоб, размышляя. Меня снова зафиксировали крепкими объятьями, и родной голос предупредил:

— Нет уж! Не сегодня. Я собираюсь допить виски и заняться тобой, сладенькая, чистенькая, безвольная девочка!

— А займись, — разрешила я. — Иначе я засну прямо здесь, и тебе придётся нести меня в дом.

— Не, легче будет принести сюда парочку одеял, — выдвинул он рационализаторское предложение.

— Лентяй.

— Ага.

— Целуй меня везде, — рассмеялась. — Восемнадцать мне уже!

— Боже, откуда эта пошлая песня в твоём репертуаре? — изумился Кузя, аккуратно укладывая меня на диван и вынимая из руки бокал.

— Не трожь мою любимую песню… — прошептала я, принимая поцелуй.

— После свадьбы мне придётся плотно заняться ещё и твоим культурным воспитанием, — сказал Кузя, медленно скользя губами по моей шее к груди.

А я закрыла глаза, чувствуя, как возбуждение поднимается ему навстречу из живота.

Займись, Андрюша, будь добр и любезен…

Глава 29. Даже в тихий день бывают грозы

25 августа, воскресенье

Совершенно неожиданно я проснулась почти в двенадцать дня. И нет, не в бане. Кузя всё-таки сделал усилие и перенёс меня в дом. Когда я открыла глаза, то увидела голубое небо в рамке окна, чуть завуалированное тонкой прозрачной шторкой. В доме было тихо, только где-то во дворе жужжало нечто электрическое. А потом я услышала голоса мальчишек. Через приоткрытую створку до моего носа долетел запах жарящегося мяса. Боже… Я хочу так просыпаться каждый день!

Поднявшись, я огляделась.