Убрав остатки продуктов в холодильник, Сергей сгрудил бутерброды на поднос и направился к выходу. Неожиданно открывшаяся дверь едва не выбила у него из рук поднос с бутербродами.

Вошедший мужчина, застыв на месте, оторопело уставился на Болдырева, который чудом не выронил подноса. Обменявшись удивленно-извиняющимися взглядами, Сергей и незнакомец, наконец счастливо разминулись.

– Добрый день, мне бы Вершинину увидеть… – вошедший замялся, неуверенно глядя на Валандру.

– Вы – Никита Петрович?

– Да. Меня к вам направил Мещеряков.

– Присаживайтесь, – Вершинина рукой указала на стул, который предупредительно освободил Мамедов.

Никита Петрович основательно устроился на стуле, расправив длинные полы дорогого кожаного плаща. Никите Петровичу можно было дать лет пятьдесят, у него было приятное интеллигентное лицо, густые жесткие волосы, зачесанные назад, открывали высокий выпуклый лоб, умные глаза смотрели с прищуром из-под густых темных бровей.

– С чего бы мне начать? – с растерянностью человека, впервые попавшего в неординарную ситуацию, произнес он.

– Я знаю о вашем деле лишь в общих чертах, так что рассказывайте все по порядку, – постаралась приободрить его Вершинина.

– Да, собственно, и рассказывать-то нечего. Какая-то нелепость – моего брата обвиняют в убийстве!

– А что, это так уж невероятно? – спросила Вершинина.

– Невероятно – это не то слово. Это просто невозможно.

– Давайте пока оставим эмоции. Мы постараемся вам помочь, а вы помогите нам, – пыталась остудить его пыл Валентина Андреевна.

– Чем же я могу вам помочь? – удивился Никита Петрович.

– Расскажите все с самого начала. Как вы обо всем узнали?

– Мне позвонили на работу, сказали, что из милиции, ну я, естественно, удивился. Потом меня спросили, есть ли у меня брат, я, конечно, ответил утвердительно, ведь у меня и правда есть брат, – посетитель заметно нервничал.

– Не хотите сигарету, Никита Петрович? – Вершинина пододвинула ему пачку «Кэмела», пытаясь его успокоить.

– Спасибо, я курю трубку, – он достал из кармана плаща простой Г-образной формы трубку коричнево-бордового цвета, набил ее табаком из плоской жестяной коробочки, которую вынул из другого кармана и раскурил трубку от спички.

Вершинина выкурила уже полсигареты, когда Никита Петрович, закончив свои манипуляции с трубкой и табаком, сделал первую глубокую затяжку.

– Ну что, продолжим? – Валентина Андреевна, все это время внимательно наблюдавшая за гостем, не без грациозности откинулась на спинку кресла.

– Так вот, мне сообщили, что мой брат задержан по подозрению в убийстве. Я примчался в отдел, но там мне толком ничего не объяснили. Только один лейтенант, Силаев, кажется, сказал, что дело ясное: есть мотив, говорит, есть орудие убийства, есть труп и есть убийца, то есть мой брат, – начав пыхтеть трубкой, Никита Петрович стал заметно спокойнее, – но это же нонсенс. Какой из Петьки убийца?!

– В квартире вашего брата нашли золотые монеты, по всей видимости, раньше они принадлежали Дмитрию Федорову.

– Вздор! Бред какой-то, да ему кроме бумаги ничего не нужно было! Он же поэт, я бы даже сказал, весьма неплохой, но кому сейчас стихи нужны? Все как сбесились: читают только третьесортные детективы, да любовные романы! – Никита Петрович начинал распаляться, – если еще о Фрейде кое-кто слышал, то о Лэйнге или Прусте – единицы, я уж не говорю о Мисиме или Кортасаре. Извините, я отвлекся, – он посмотрел на Вершинину и, увидев, что его внимательно слушают, продолжил:

– Я ему говорю, Петь, хочешь, я тебе компьютер куплю? Будешь, по крайней мере, цивилизованно работать.