А вы,

         именье

         возьми подпальни»…

         Мне

         их разговор эмигрантский

         нуден,

         и юркаю

         в кафе от скульни.

         Да.

         Это он,

         вот эта сова —

         не тронул

         великого

         тлен.

         Приподнял шляпу:

         «Comment ca va,

         cher camarade Verlaine?»[8]

         Откуда вас знаю?

         Вас знают все.

         И вот

         довелось состукаться.

         Лет сорок

         вы тянете

         свой абсент

         из тысячи репродукций,

         Я раньше

         вас

         почти не читал,

         а нынче —

         вышло из моды, —

         и рад бы прочесть —

         не поймешь ни черта:

         по-русски дрянь, —

         переводы.

         Не злитесь, —

         со мной,

         должно быть, и вы

         знакомы

         лишь понаслышке.

         Поговорим

         о пустяках путевых,

         о нашинском ремеслишке.

         Теперь

         плохие стихи —

         труха.

         Хороший —

         себе дороже.

         С хорошим

         и я б

         свои потроха

         сложил

         под забором

         тоже.

         Бумаги

         гладь

         облевывая

         пером,

         концом губы —

         поэт,

         как блядь рублевая,

         живет

         с словцом любым.