– Сомнений быть не может, – с тяжелым вздохом проронил он. – Стреляли из пистолета Ярославцева. Таможенников придется отпустить. У них на вооружении кремневые ружья образца 1745 года. Меня смущает только вот эта вмятина, – Воронцов снова взял с подноса пулю, погубившую вестового. – Каково ее происхождение?

– Стоит ли теперь задаваться праздными вопросами, ваше сиятельство? – вступил в разговор отец Василий. – Главное известно: корнет наложил на себя руки. Отпевание состояться не может.

Граф подскочил, как ужаленный. Он не переносил, когда ему перечили, перебивали, не признавали заслуг или подвергали сомнению правильность решений. Будь перед ним кто-нибудь из подчиненных, Воронцов просто вогнал бы его взглядом в землю. «Наш ангел» это умел. Но отец Василий не подчинялся командующему и на его гнев смотрел по-житейски просто. Грешен человек, самолюбив, вспыльчив. Все-то в жизни перемелется. Всех-то Господь смирит, построит и выведет, да не на парад. Если граф сейчас этого не понимает, поймет потом. После первого, второго, третьего удара… Хорошего человека Бог не оставит. Будет учить, пока кости в труху не перетрутся.

– Вы ведь сознаете, Михаил Семенович, – примирительно продолжал священник, – что напрасно разрешили препарировать парнишку, как лягушонка. Человеческое тело – храм.

– Я бы и хотел знать, кто в этом храме нагадил, – огрызнулся граф. – Застрелить человека могут и из его собственного оружия, честный отче.

– Взгляните на труп. – Томсон поманил собравшихся.

Граф развернулся и размашистыми шагами приблизился к длинному столу, на котором недвижимо лежало тело. По его знаку доктор откинул простыню, и глазам гостей предстал посиневший голый Митенька. С выбритыми вокруг раны волосами он выглядел особенно жалко.

– А почему дырка такая большая? – недоверчиво осведомился Воронцов, указывая на висок парня.

– В том-то и дело. – Начальник госпиталя выдержал паузу, а потом извлек из белого стеклянного шкафчика для инструментов второй поднос с такой же пулей. – Их было две, – торжественно объявил он. – Вогнанные одна за другой. Поэтому первая слегка деформирована. Ваше сиятельство верно заметили вмятину.

Командующий обвел собравшихся победным взглядом.

– И что это значит? – нетерпеливо потребовал отец Василий.

– Это значит, батюшка, что нельзя два раза застрелить себя в висок, – спокойным голосом отозвался Фабр. – Его высокопревосходительство оказался прав, Митенька не самоубийца.

Священник с облегчением вздохнул.

– Хорошо, отпевание состоится. – Он помедлил. – Но я не могу взять в толк, как злодей отобрал у малого пистолет?

Томсон, которому сегодня суждено было знать ответы на все вопросы, осторожно взялся руками за голову покойного, слегка приподнял ее от одра и продемонстрировал собравшимся небольшую опухоль в районе затылка. Скопившаяся под кожей кровь уже потемнела, и потому гематома была хорошо видна.

– Ярославцева ударили сзади чем-то тяжелым, предположительно поленом или прикладом ружья. Оглушили. Потом взяли его собственный пистолет и застрелили в висок. Убийца хотел представить дело так, будто жертва покончила с собой.