— Сначала немного тренировки. — Полина повернулась и пошла по тропинке вдоль берега туда, где высоко громоздились коричневые скалы. Темные, испещренные трещинами, они выглядели так, словно какой-то божок вылепил их из глины, а затем больше тысячи лет обжигал на солнце. Камни жгли наши голые ступни, и мы торопливо карабкались вверх, пока не оказались почти на самой вершине.

Полина глянула вниз с пятнадцатифутовой высоты, оценивая время между приливом и отливом волны.

— Когда услышишь шум прилива, тогда прыгай, — сказала она.

Потом она распрямилась и очень грациозно вытянула руки над головой и длинной шеей. Немного подождала, а когда гребешок набежавшей волны достиг предельной высоты, оттолкнулась худыми ногами и, на мгновение зависнув в воздухе, почти вертикально вошла в воду. Вода сомкнулась над ней, не оставив никаких следов, ровная и гладкая, как кожа барабана. Но вот она всплыла и, щурясь, откинула назад волосы.

— Все хорошо, — крикнула она. — Теперь ты.

— Выглядит слишком просто, чтобы так было на самом деле, — крикнула я в ответ, и она рассмеялась. Эрнест вошел в воду и поплыл, огибая нависший карниз из камней, туда, где Полина держалась на месте, поджидая меня.

— Посмотрим, как ты прыгнешь, — сказал он, водя руками вперед-назад и как бы шагая в воде.

— Никаких оценок и поправок, или я не прыгну совсем, — поставила я условие.

— Разве ты не хочешь прыгать правильно? — спросил Эрнест, щурясь на солнце.

— Нет, не хочу. Если я прыгну и не расшибусь о скалы к чертовой матери, это уже победа.

— Ну как знаешь.

Я стояла на краю, чувствуя под ногами горячий камень. Глаза я закрыла.

— Руки прямые, касаются ушей, — сказала Полина.

— Никаких указаний, — напомнила я, выпрямилась и подняла дугой руки над головой, прислушиваясь, когда раздастся хлюпающий звук, а услышав, поняла, что не могу сдвинуться с места. Я окаменела.

— Давай, а то упустишь момент, — крикнул Эрнест.

Я ничего ему не ответила и глаза не открыла, испытав мгновенное головокружение при хлюпающих звуках и почувствовав себя частью прилива. Я неподвижно стояла на камне и одновременно кружилась в водовороте: меня смыло, унесло в море и дальше — в космос, но везде я была одна, совсем одна. Когда наконец я посмотрела вниз, то увидела две мокрые головы, покачивающиеся на легких волнах. Шаловливыми и естественными, как тюлени, были эти двое. И неожиданно мне стало ясно, что я не прыгну и дело тут не в страхе или в смущении.

Я не хотела прыгать, чтоб не присоединяться к ним. Повернувшись, я осторожно, без всякого драматизма спустилась вниз, чувствуя под ногами гладкий и горячий камень.

— Хэдли, — крикнул мне вслед Эрнест, но я, так и не обернувшись, покинула пляж и пошла по дороге к гостинице. Оказавшись в номере, я смыла под душем песок и забралась в постель — еще мокрая, но чистая и уставшая. Простыня была белая, жесткая и пахла морской солью. Закрыв глаза, я загадала желание — проснуться такой же сильной и ясно мыслящей, как сейчас.

Проснувшись через какое-то время, я увидела, что во время сиесты Эрнест не приходил в нашу комнату — должно быть, он провел это время у Полины. Впервые он остался с ней днем. Мадам и месье, хозяева гостиницы, узнают об этом, узнают и остальные. Все открылось — и назад пути нет. «Ну и хорошо, — думала я. — Может, так даже лучше».

В этот момент дверь отворилась, и появился Эрнест. Полина маячила за его спиной, так что в комнату они вошли вместе.

— Мы беспокоились о тебе, — сказала Полина.

— Ты не вышла к обеду. Тебя лихорадит? — спросил Эрнест.