Подъехал Фет. Еще совсем молодой, за очками в стальной оправе — стальные шарики голубых глаз.

— Займитесь снегом, — Аркадий кивнул на растущие кучи. — Растопите и проверьте каждую мелочь!

— В какой лаборатории прикажете, товарищ старший следователь? — спросил Фет.

— Обойдемся горячей водой прямо на месте! — Для внушительности Аркадий добавил. — И чтобы ни единой льдинки не осталось!

Он сел в красно-бурую милицейскую машину Фета и выехал на Крымский мост. С реки доносилось потрескивание: вот-вот она вскроется. Девять часов. Он два часа промаялся на одних сигаретах на пустой желудок. Спускаясь с моста, помахал регулировщику красными корочками и рванул вперед мимо остановившихся машин. Служебная привилегия.

У Аркадия не было особых иллюзий относительно своей работы. Он специализировался по убийствам в стране, где почти отсутствовала организованная преступность и способность к тонкой работе. Короче говоря, преступники, которыми он занимался, были пьяницы: надерется и ухнет топором по голове сожительницу, да еще для верности раз десять. Пить они умеют куда сноровистее, чем убивать. Его опыт доказывал, что нет ничего опаснее, чем быть женой или приятелем пьяницы, — и это в стране, где каждую минуту пьян бывает каждый второй!

Прохожие шарахались от машины. А все-таки не то что два дня назад, когда уличный транспорт и пешеходы казались призраками в туманных клубах морозного воздуха.

Объехав Кремль, он свернул на проспект Маркса, а оттуда на Петровку и вскоре уже загнал машину в подземный гараж шестиэтажного комплекса Московского уголовного розыска, поднялся на лифте в буфет, перекусил марципановой булочкой с кофе и сунул двушку в автомат.

— Можно учительницу Ренько?

— Товарищ Ренько на совещании в райкоме.

— Мы же хотели пообедать вместе… Скажите товарищу Ренько, что звонил муж.

Еще час он изучал досье Фета. Видимо, тот занимался только делами, представляющими интерес и для КГБ.

Потом спустился во двор, помахал дежурному в будке и мимо женщин, возвращающихся из похода по магазинам, направился в лабораторию судебной медицины.

В дверях прозекторской он остановился, чтобы закурить.

— А, рвоты опасаешься? — заметил Левин, услышав, как чиркнула спичка.

— Не мешать же мне столь высоко оплачиваемой работе! — отпарировал Аркадий, намекая, что прозекторы получали на 25 процентов больше врачей, лечивших живых. Надбавка "за вредность". Уж чего-чего, а смертельно опасных микробов в трупах хватало.

Эти трое при жизни, вероятно, были совершенно не похожи друг на друга, но в смерти казались жутковатыми близнецами: все мраморно-белые с лиловатым оттенком, одинаковые раны в груди, изуродованные пальцы и никакого подобия лиц. От волос до подбородка все мышцы были срезаны — только костяные маски, почерневшие от крови. Пустые глазницы.

Аркадий взял со стола предварительный протокол и начал читать:

''Пол: мужской. Цвет волос: каштановый. Цвет глаз: неизвестен. Возраст: 20–25 лет. Время смерти: от двух недель до шести месяцев. Замерз до начала разложения. Причины смерти: огнестрельные ранения. Мягкие ткани лица удалены, как и подушечки пальцев обеих рук. Два летальных ранения: А — выстрел в упор в рот, выщерблена верхняя челюсть, пуля под углом 45" вышла через затылочную кость; Б — на 2 см левее грудины в области сердца. Пуля (ПГ-1Б) обнаружена в грудной полости”.

Описание второго мужского трупа практически повторяло первое, только пулю ПГ-2А выковырял Приблуда изо рта жертвы.

"Пол: женский. Цвет волос: каштановый. Цвет глаз: неизвестен.