— Хейли!

— Да?..

Он поднял ее руку к своему лицу и с любовью поцеловал мягкую ладонь.

— Тайлер… — выдохнула она, ощутив жаркое прикосновение его языка.

— Хейли, я хочу, чтобы мы прикасались друг к другу.

Поначалу до нее не дошел смысл этих слов, но затем Скотт просунул ее ладонь между пуговиц своей рубашки и прижал к своей теплой, поросшей мягкими волосами груди. От этого ощущения она потеряла контроль над собой и уже не помнила, как он расстегнул первые пуговицы ее платья и пробежал пальцами по ложбинке на ее груди. Когда Хейли осознала смысл происходящего, сопротивляться было поздно.

Протест, созревший в ее мозгу, утратил свою силу. Всего лишь глубокий вздох вырвался из груди женщины. Мужчина истолковал этот звук на свой лад. Бретельки платья, уже стянутые с плеч, были спущены еще ниже, и ткань, до сего момента защищавшая ее, уступила под натиском его нетерпеливых пальцев.

Упругая плоть ее грудей наполнила его ладони. Оценив их щедрую тяжесть, мужчина начал поглаживать большими пальцами ее нежные соски. Они не обманули его ожиданий и набухли, словно розовые бутоны под благодатными лучами солнца.

Хейли ощутила, как ее подбросило на самый пик желания. Раньше она и думать не могла, что нечто подобное возможно. Но сработало какое-то внутреннее реле, заставившее ее нырнуть вперед, прижаться лицом к его груди и тихо воскликнуть:

— О нет!

— Хейли, милая, взгляни на меня.

— Нет! — Зная, что стоит ей взглянуть на него и — она пропала, женщина, не отрываясь от его груди, лишь отрицательно помотала головой. И этот ее собственный жест заставил понять: она проиграла. Он мог… Нет, он уже соблазнил ее!

— Посмотри на меня. Пожалуйста. Хейли подняла на него глаза. Они были полны слез, вызванных неведомыми ей доселе чувствами.

— Никогда больше не смей говорить мне, что ты некрасива. Ты слышишь меня?

Хейли лишь кивнула головой. Она все еще находилась в сладком забытьи, поскольку его руки продолжали нежно и осторожно ласкать ее тело. Женщине казалось, что она грезит наяву.

— Поцелуй меня, — сказал Тайлер, и она, не колеблясь ни секунды, потянулась навстречу ему. Действия Скотта напоминали некий эротический танец: его язык ласкал язык женщины одновременно с тем, как его пальцы жадно поглаживали ее соски.

— О Боже! — простонал он, отстраняясь от нее.

Дыхание Скотта было горячим и прерывистым. Некоторое время он смотрел на доски у себя под ногами и лишь затем поднял на нее взгляд, в котором Хейли — впервые за все время, которое они были знакомы, — прочла смущение. С нежностью, которую до этого она замечала в нем лишь во время его общения с дочерью, Тайлер водрузил на место бретельки ее платья и застегнул все пуговки.

— Если не остановиться сейчас, я не смогу сдержать свое обещание не гнать лошадей. — Он взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза. — Но, боже мой, как ты прекрасна! Спокойной ночи. — Скотт в последний раз нежно поцеловал ее, отступил назад и растворился в струях дождя.

Хейли вошла в дом и приготовилась к тому, чтобы ложиться спать. Все это время она была в состоянии эйфории. Он не стремится просто уложить ее в постель. Он любит ее такую, какая она есть, а не за то, что она может сделать для него в сексуальном или каком-либо другом смысле. Если бы он хотел всего лишь овладеть ею, уже этой ночью она принадлежала бы ему.

Он пообещал, что соблазнит ее, но это будет соблазнение по плану, включающее в себя нежность, ласку, а может быть, даже… любовь. Любовь? От этой мысли по ее коже побежали мурашки. Тайлер уже назвал ее своей любимой, но вкладывал ли он в это слово тот смысл, какой хотелось бы ей? По собственному горькому опыту Хейли знала, что люди нередко употребляют это слово лишь для того, чтобы достичь какой-то своей, эгоистичной цели.