Она мельком увидела лицо Сандера, его глаза светились счастьем, несли оттенок почти священной страсти. Она слышала его тихие, постанывающие вздохи и понимала, что он сдерживается из-за нее. Поэтому она показала ему телом, что хочет и готова принимать его любовь полностью и целиком, и, выдавив из себя еще один стон, он окончательно потерял самообладание.

Ей стало больно. Безумно больно, но она хотела отдаться ему целиком, она больше не хотела щадить себя. И в короткую, пронзительную минуту, остановив потные тела в тишине и взаимном понимании, они оба оказались совершенно вне времени и пространства. Все было кончено и, завершив заключительные ласки, прошептав нежные, утешающие слова, Сандер и Бенедикте заснули, обнявшись.

Сандер Бринк интуитивно знал, что нужно женщинам. Но в этот раз его сердце не осталось равнодушным. И он не мог вспомнить, чтобы хоть раз прежде испытывал подобное наслаждение.

Когда наступило утро и забрезжил рассвет, Сандер все еще находился в комнате у Бенедикте. С некоторыми затруднениями он все же пробрался незамеченным к себе, мимо бодрых горничных, занимавшихся утренней уборкой, и путешественников, которым надо было рано отправляться в дорогу.

Но Бенедикте счастливо сидела на кровати и рассматривала свое тело. Обнаружила внизу несколько синяков и улыбнулась.

Посмотрели бы на это те дамы из Линде-аллее!

Нет, впрочем, не надо. Эту ночь она сохранит для себя.

После завтрака они отправились назад. Они шли рука об руку, улыбались, разговаривали и время от времени останавливались, чтобы обнять или поцеловать друг друга. Пройдя половину пути, они свернули с тропинки, ведущей наверх, и нашли солнечную, укромную полянку, на которой с удовольствием повторили ночную авантюру. И на этот раз Бенедикте почувствовала, что все может быть не только больно и мучительно. Она получила представление, хоть и небольшое, о том, какой сладкой любовь может стать однажды.

Сандеру нравилась ее застенчивая, счастливая улыбка, он предвидел, как сможет открыть перед ней все радости любви.

Но затем, немного спустя, она попросила его не показывать окружающим слишком открыто, что произошло между ними.

— Я боюсь Аделе, — сказала она.

Аделе никогда не любила ее, и что-то говорило Бенедикте, что красивая городская девушка не будет чересчур воодушевлена возникшей связью между ней и Сандером.

Собственно говоря, он был весьма благодарен за ее просьбу. Ему никогда не нравилось показывать свои чувства к девушке перед другими. И если какая-нибудь из многочисленных завоеванных им слишком открыто демонстрировала их интимные взаимоотношения, он обычно становился холоден. После такого урока девушки, как правило, пугались и умолкали.

Поэтому он лишь кивнул в знак согласия и сжал руку Бенедикте, сказав, что было бы действительно разумно просто тихо и спокойно войти в дом.

Они пришли к обеду и были так заняты друг другом, что Бенедикте совершенно забыла спросить Сандера о его теории.

Теперь же пугающие события вокруг Ферьеусета снова в полную силу захватили их. Но они находились в летнем домике у немцев, и Бенедикте не знала, что именно Сандер считал бы необходимым рассказать остальным, поэтому ничего не спрашивала о его предположениях.

Но она обратила внимание на то, что Сандер стал более молчалив. Он вежливо отвечал на вопросы окружающих, но казалось, что ему необходимо переговорить с приставом Свегом. Многое из того, что им пришлось узнать от старого Эмиля, он оставил при себе.

Но вот, наконец, на исходе дня они на минуту остались одни на лужайке: Свег, Бенедикте и Сандер.

Сандер немедленно начал:

— Свег, мне кажется, что я почти наверняка знаю, где находятся спрятанные секреты.

— Ну да? — требовательно произнес Свег.