Мы въехали в узкую аллею, образованную темными, часто посаженными деревьями. Впереди показалось длинное белое здание, я уже приготовился подхлестнуть нашу лошадку, чтобы поскорей преодолеть остаток пути.

Но тут произошла неожиданность.

Лошадь внезапно остановилась как вкопанная. Она прижала уши к голове и неотрывно смотрела вперед. Я не мог понять, в чем дело: дорога впереди была совершенно пустая, слышался только шорох дождя в листьях. Я сердито прикрикнул на лошадь и несколько раз хлестнул ее по спине кнутом, Моника схватила меня за руку. Лошадь, однако, не сдвинулась с места ни на дюйм, только уши еще плотней прижались к голове.

И тут я увидел, что из дома вышел человек, какое-то мгновение он неподвижно стоял на верхней ступеньке крыльца, потом быстро пошел по дороге нам навстречу. Он был рослый, в брезентовой робе, бахилах и зюйдвестке. По обветренному лицу невозможно было определить его возраст, под густыми бровями прятались глубоко посаженные глаза. Одежда на нем была мокрая.

Встретившись с ним взглядом, я вздрогнул: в его глазах отсутствовал блеск. Они походили на мутные лужи с каплями дождя вместо зрачков. Может, они были похожи на студеное декабрьское Северное море с его неведомыми слепыми глубинами. Я сидел в оцепенении.

Не исключаю, что кое-что я домыслил уже позже, что у меня невольно разыгралось воображение или мне передался страх лошади. Но я точно помню, что, когда незнакомец приблизился, лошадь совсем обезумела от страха и дрожала как осиновый лист. Не успел он пройти мимо, она дернула с места так, что мы чуть не выпали из коляски. Бешеным галопом она помчалась по дороге, и, приложив всю свою силу и ловкость, я смог остановить ее только после того, как мы проехали лишних пятьдесят метров. Лошадь вздрагивала, испуганно поглядывая назад. Нам не удалось заставить ее повернуть обратно к дому, пришлось распрячь ее там, где она остановилась, и привязать к дереву.

Не знаю, что подумали мои друзья о поведении лошади, но почему-то мы все молчали. Уже на подступах к дому Арне нарушил молчание:

— Не понимаю, что так напугало лошадь? Фру Пале, кто был тот человек?

Лиззи явно нервничала, она беспокойно озиралась по сторонам и очень побледнела.

— Этот человек иногда посещает мужа, — сказала она. — Не знаю, что ему от нас надо. Мне он очень не нравится. Его зовут Рейн.

— Подходящая фамилия! — воскликнул я. — Весь его вид напоминает об унылом, холодном дожде. Может, это и есть вестланнский черт, которого однажды якобы встретил поэт Нильс Хьяр. Недаром лошадь так испугалась…

Я рассчитывал, что мои слова прозвучат весело и беспечно, но почему-то выдавил их из себя с трудом.

Поднимаясь на крыльцо, я глянул искоса на Карстена, который до сих пор не вымолвил ни слова. На губах у него играла едва заметная улыбка. Улыбка Моны Лизы. Когда Лиззи взялась за дверной молоток и несколько раз громко ударила в дверь, он обернулся ко мне и шепнул на ухо:

— Смотри в оба. Этот обед обещает нам много интересного.

Глава четвертая И У ТЬМЫ ТОЖЕ ЕСТЬ БОГИ

Высокие двери распахнулись, и мы увидели в темной прихожей фигуру человека. Это был господин Пале. В темноте я не мог разглядеть его лицо, но через мгновение он уже стоял на пороге. Его вид поразил меня прежде, чем он успел произнести хоть слово.

Он был большой, коренастый, чуть горбился — такая осанка нередко бывает у пловцов, сильные руки свободно висели вдоль туловища, казалось, каждый мускул подвластен его воле. Особенно примечательным было его лицо — серая, пергаментная кожа туго, как перчатка, обтягивала череп; узкие, бесцветные губы; тонкие, чувственные ноздри. Из-под коротко остриженных седоватых волос нависал над бровями высокий круглый лоб; живые, как у итальянца, глаза светились умом и проницательностью.