Вот и теперь меня охватило знакомое чувство. Впрочем, то же, судя по их лицам, испытывали и другие. Даже флегматичный Танкред, несмотря на напускное равнодушие, выглядел сейчас двенадцатилетним мальчишкой. Я повернул ключ и открыл дверь. Потом поднял лампу и вошел. Все последовали за мной.

Комната была квадратная, с небольшим окном на потолке. В первую очередь мне бросился в глаза немало послуживший на своем веку стул и допотопный секретер, занимавший середину комнаты. На нем стоял высокий подсвечник и старинный письменный прибор с чернильницей и серебряной песочницей, на откинутой доске лежала толстая стопка исписанной бумаги. В целом комната скорее напоминала чулан. Возле стен были сложены какие-то предметы, все они без исключения имели отношение к судоходству.

В углу стоял большой ржавый якорь, по обе стороны от него — два старых судовых компаса. Словно в музее, здесь были выставлены два весла, фонарь с красным стеклом, морской бинокль, стопка лоций и ящик с талями. На одной из стен висело несколько спасательных кругов с разных судов. Справа от секретера через всю комнату был протянут канат, на котором висели всевозможные робы. От них шел тяжелый сладковатый запах.

Комната может производить либо приятное, либо гнетущее впечатление, все зависит от атмосферы, которую привнесли в нее обитающие в ней люди. Эту комнату вполне можно было бы принять за чулан добродушного старика шкипера, где он хранит свои реликвии и любит посидеть с трубкой, погрузившись в воспоминания, если бы не ее атмосфера. Что-то противоестественное, неживое ощущалось среди этих стен, и, несмотря на это, она как будто хранила следы недавнего пребывания в ней человека. Наверное, такое же чувство возникает у водолаза, попавшего в каюту затонувшего судна.

Лиззи остановилась у порога, она стояла, как статуя, скользя взглядом по комнате.

— Не понимаю, — проговорила она. — Зачем он собрал здесь весь этот хлам? И почему мне нельзя было это видеть?

— Эксцентричные коллекционеры собирают и не такое, — сказал я. — Я, например, знал человека, который собирал пряжки для волос и ракушки. В остальном он был совершенно нормальный, но сокровищ своих не показывал никому, даже жене. Бывают такие чудаки.

Я понимал, что мое объяснение звучит малоубедительно, я и сам в него не верил.

— Не мог все это собрать мой муж, — сказала Лиззи. — Как бы он притащил сюда этот якорь? Я уверена, что все эти вещи лежат здесь еще со времен Йёргена Уля.

— Однако здесь есть и вполне новые экспонаты. — Танкред указал на стену. — Например, тот спасательный круг. Последний направо.

На стене висел белый спасательный круг, на котором большими буквами было написано: «ТАЛЛИНН».

— Это же… Это же круг с эстонского судна! — вскричала Эбба. — Что за чертовщина?

Наступило тягостное молчание. Я пытался собраться с мыслями. Самые невероятные догадки и объяснения рождались у меня в голове.

— Может, он сам написал это? — предположил я.

— Нет! — Эбба подошла к спасательному кругу. — Это не подделка. Краска старая и изъедена солью. По-моему, этот круг совсем недавно побывал в море.

— Браво, Шерлок Холмс! — Танкред бесцеремонно заглянул в рукопись, лежавшую на секретере. — «Некоторые соображения в связи с культом сатаны в XIX и XX веках», — прочитал он. — Как тебе нравится название, Карстен?

Карстен не ответил, его почему-то заинтересовали робы, он внимательно рассматривал их, одну за другой. Ни дать ни взять придирчивый покупатель в магазине готового платья.

— Пожалуйста, не трогай ничего! — взмолилась Лиззи. — Он не должен догадаться, что здесь кто-то был.