— Агу, — отозвалась я, продолжая тупо пялиться, на экран и не предпринимая никаких действий.

Мужики же переглянулись и заржали как кони на ярмарке.

— Ну, ты Николавна его обласкала, — хрюкнул Василич.

— Пусть радуется, что не «козел», — буркнула я, так и не ответив на звонок.

Если честно разговаривать с ним совершенно не хотелось. Алкоголь сделал свое черное дело, и злость, что копилась все эти дни, грозилась выплеснуться наружу.

— Чего не ответила? — хитро поинтересовался Ян. — Переживает, наверное.

— А ну его, — отмахнулась я и поглядела на звездное небо. — Сейчас прикатит и все испортит. А мы так хорошо сидим.

— Хорошо, — согласился блондинчик и придвинулся поближе ко мне.

Тут зоотехник засмеялся, сотрясаясь всем своим грузным телом. В ответ, на мой взгляд, он выдал:

— Я тут вспомнил, как ты ему козлика изобразила. А потом еще эта лужа с навозом! Ха-ха! И костюмчик… ой не могу. Бедный Михалыч. — Василич снова зашелся смехом, вытирая выступившие слезы.

— Это вы о чем? — не понял Ян.

— Это он о том, что бывает с теми, кто распускает почем зря свои загребущие руки, — любезно объяснила я и, отцепив ладонь наглой блондинистой рожи, от своего бедра, положила ему на колено.

Подняла глаза и встретилась с внимательным изучающим взглядом. Несмотря на весь выпитый самогон Петерман в то мгновение показался мне суровым и серьезным. Ненавижу, когда он так смотрит. Словно мысли пытается прочитать. В самую душу забраться своими проклятущими глазами.

— Извини, — чуть слышно сказал он и повернулся к Василичу, что в тот момент начал разливать самогон по пластиковым стаканчикам.

Я на несколько секунд зависла. Даже обидно стало за это простое «извини». Но тут снова зазвонил телефон, на этот раз у Василича, и все мысли разом выскочили из головы, потому что это был Луганский и, судя по тому, как морщился от его ора Василич, пребывал он не в лучшем расположении духа.

Собственно на этом наше веселье и закончилось. Минут через десять, может пятнадцать прилетел пыхтящий от злости как паровоз, Луганский. С силой захлопнув дверь неизменной «Тойоты», он на мгновение замер от шока при виде открывшейся ему картины, но быстро взял себя в руки и почти «миролюбиво» поинтересовался:

— Кто-то в состоянии объяснить что произошло? Я все телефоны оборвал.

И смотрит самое главное на меня в упор, будто я во всем одна виновата. Краем глаза заметила, как Петерман прячет лукавую улыбку, но молчит. Вот гад. Мог бы и заступиться. В конце концов, он тут самый авторитетный. Ему Васек и слова бы не сказал. Поведение Яна показалось более чем странным. Опять наблюдает. Будто ожидает определенной реакции.

Не долго думая, я ловко поднялась на ноги и тут же ухватилась за машину, что бы не дай бог не потерять достоинства, растянувшись на асфальте, яки морская звездочка, и с самым невозмутимым видом поведала:

— Мы ехали-ехали и не доехали.

Васек завис, явно сдерживая смертоубийственный порыв. Взгляд его метался как теннисный мяч, подмечая мельчайшие детали, и в итоге остановился на ополовиненной банке. Я нервно сглотнула. Да уж, ополовинили мы ее знатно. Не зря перед глазами все кружиться.

— Ян! Ты, жив, здоров, а Виталий Иванович уже пол поселка на уши поднял, — с наигранной иронией обратился он к немцу, приближаясь. — Решил податься в сельские жители?

Петерман издал негромкий смешок:

— Почти. Я теперь понимаю, почему ты так цепляешься за эту деревню, — он поднялся, подошел к Ваську не сильно прямой, но довольно уверенной походкой и приветственно пожал ему руку.